Гарри Поттер и российски кинематограф Опции

[Сэр Дамиан]

Социальная драма.

Хогвартс – полузаброшенная школа, которой руководит бывший академик Дамблдоров. Он постоянно грустит, вспоминая о своем блестящем научном прошлом. Его заместитель Строгов пользуясь служебным положением преподавателя химии варит самогон, который употребляет сам и тайком продает. Несмотряна это он тоже глубоко несчастен, но никому не говорит, почему. Неудивительно, что у столь блестящих педагогов дети находятся без присмотра, разделились на два лагеря и враждуют между собой. Однако, когда школу пытается захватить рейдер –уголовный авторитет Володя Мордовский, педагоги просыпаются от спячки, дети объеденяются и все вместе дают ему отпор. Правда при этом выясняется, что Мордовский хочет захватить школу не ради выгоды, а ради мести. Раньше он был аспирантом академика Дамблдорова, который однажды обманул его и использовал в научном эксперименте. Решивший, что убил аспиранта академик бросил науку и стал заведующим школы, но Мордовский чудом выжил и решил отомстить. В конце фильма у всех наступает катарсис.

Исторический фильм.

Режисер – Никита Михалков. В роли Дамблдора – Никита Михалков. Фильм наполнен обличением сталинского режима. Вместо волшебных палочек у добрых волшебников черенки от лопат, а злые колдуют серпом и молотом. Раскрыта роль отрядов авроров - магических загрядотрядов. Снейпа играет Федор Бондарчук, который забыл выйти из роли прокурора. Когда этого Снейпа увидел Алан Рикман, он пообещал Федору смерть через карапупу. В роли Гарри Поттера – ничуть не изменившийся Максим Каммерер. Даже Виктор Сухоруков в роли Вольдеморта не в силах спасти фильм.

Философская притча.

Дамблдор – вылитый профессор Преображенский, разве что не оперирует. Снейп списан с Борменталя. Роман Карцев хорошо смотрится в роли Люциуса Малфоя. В роли Вольдеморта – Владимир Толоконников, загримированный под Шарикова. Гарри Поттер и другие дети появляются только в эпизодах, что неудивительно, так как герои решают философские проблемы. В конце фильма у всех наступает катарсис.

Исторический боевик.
В роли Вольдеморта – Николай Валуев. Валуев во время сьемок путал апперкот и Авада Кедавру, поэтому бевые сцены как правило снимались одним дублем. Сюжет невнятен, но зато много маханий руками и ногами.

[Spokelse]

Су Дун-по (Су Ши)

ФУ О КРАСНЫХ СКАЛАХ*
(сказ первый)

Так случилось, что осенью года жэньсюй*,
Когда уж седьмая луна на ущербе была,
С гостем плыли мы в лодке
Между двух Красных Скал...
Чуть прохладой дышал ветерок,
Не тревожили волны реку.

Гостю я предложил, поднимая свой кубок с вином,
Вместе строки припомнить о Светлой луне,
Спеть о Деве Прекрасной стихи.

Вскоре
Над восточной горой появилась луна,
Поплыла-поплыла между звезд.
Засверкала река,
Словно капли росы ниспадали на водную рябь,
И смешались в одно небеса и вода.

Как велик этот водный простор!
Эта - в тысячу цинов* вокруг - необъятная ширь!
В колеснице-ладье мы по ветру летим и летим
В пустоту и безбрежность, не ведая, есть ли предел.
Кружим в вечности, кружим, от мира сего отрешась,
И как будто на крыльях - взлетаем в обитель святых.
...Так мы пили вино, и веселью, казалось, не будет конца,
А потом, на борта опираясь, мы начали петь.
Пели так:
"...Из корицы ладья - о-о-си! -
Из орхидеи весло*.
В пустоте-чистоте - о-о-си -
Мы стремимся туда, где светло.
Постигаю простор - о-о-си -
Но, увы, лишь в мечтах.
Где же Дева Прекрасная - о-о-си -
В небесах?.."

Гость мой флейтой отменно владел:
Вторя песне,
Звучала мелодия грустно-протяжно в ночи,
В ней и слезы и жалобы слышались,
Скорбь и печаль.

Эта музыка вдаль уплывала, тянулась, как нить.
Может, даже драконы проснулись в пещерах в тот миг
И слезу уронила вдова в одинокой ладье...

Вот, халат подобрав,
Сел учитель по имени Су перед гостем
И, объятый тоскою, спросил:
"Что ж ты песню прервал?"

"Посветлела луна, звезды стали редеть*,
Ворон к югу летит," - мне ответствовал гость.
"Эти строки, - сказал он, - начертаны Цао Мэндэ"*.
"Посмотрите на запад, - мой гость продолжал, -
Там Сякоу* вдали.
Обернитесь к востоку - на востоке Учан*.
Русла рек, цепи гор меж собою сплелись,
И леса разрослись - зелены-зелены...

Это здесь Чжоу Лан проучил так жестоко Мэндэ!*
Под Цзинчжоу врага разгромив,
По теченью спустившись в Цзянлин,
Плыл Мэндэ на восток...
Путь проделали в тысячу ли тупоносые судна его,
Неба синь затмевали полотнища флагов-знамен.
По прибытьи в Цзянлин, разливал он хмельное вино
И с копьем, на коне восседая, сочинил эти строки,
Что ныне припомнились мне...
Был героем он в жизни своей.
А теперь - где обитель его?"

"Я и вы, мой учитель, рыбачили, хворост сбирали
На острове, что посредине реки, -
С каждой рыбкой, креветкой знакомы,
С каждым лосем, оленем дружны.
Лодку - лотоса лист - направляя вперед,
Пили вместе вино.
Мы казались себе мотыльками
Между ширью небес и, землей
Или зернами риса в безбрежной стихии морской..."

И изрек он, мой гость:
"Опечален я: жизнь - это миг!
Полон зависти я: бесконечно теченье Чанцзян*!
Если б вечно лететь мне, подобно небесным святым!
Если б яркость луны я был в силах навечно объять!
Знаю, мало мгновенья, чтоб это постичь,
Потому-то и тонут мелодии музыки в скорбных ветрах..

Я сказал ему так:
"А доподлинно знает ли гость,
Что такое - вода, что такое - луна?
Все идет чередой, как вода, как теченье реки,
Все идет чередой, но ничто никогда не уйдет.
И луна - то кругла, то ущербна, но вечно - луна,
И не в силах никто увеличить-уменьшить ее,
Ибо если изменчивость ставить началом начал,
В миг единый не в силах мы вечность постичь.
Если ж будем считать постоянство за первоисток,
То и я, и мой гость, да и все, что мы видим вокруг, -
Вечно все!
Так разумно ль завидовать, гость мой, Чанцзян?
Между тем в небесах и на этой земле
Всякой твари и вещи свое назначенье дано.
...Если есть что-то в мире, чем я обладать не могу,
То и йоты того не посмею присвоить себе.
Но ведь ветер, что чист в небесах,
Не запретен для наших ушей.
А луна, что светла среди звезд,
Не боится взглянуть нам в глаза.
Мы возьмем их себе - и не будет препятствий тому,
Ибо Высшим Создателем нам во владение дан
Этот вечный источник живой красоты,
Мы им можем владеть как хотим!"

И от радости тут засмеялся мой гость,
Засмеялся и кубок наполнил вином.
А потом, после трапезы,
Кубки и плошки вокруг разбросав,
Мы лежали на дне нашей лодки вдвоем
И не знали, объятые сном, что восток побелел...