Взгляд со стороны, и не только Опции

[Адунафель Морниэ]

Ну, для начала вот что. ИМХИ Сулимэля на заданную тему.

[Адунафель Морниэ]

Две красивые зарисовки от Истарни про Тирион ТЭ и Холмы Спящих.

В город очень просто попасть, если хочешь. Если от главной площади – один квартал на восток, а дальше не сворачивать, через заросший жасмином парк, вброд через обмелевший ручей – и будет город. Если из Тириона Солнца – нужно только перейти Старую Дорогу до Альквалонде, ту самую, что разверзлась под ногами смертного короля, когда он стоял перед вратами Тун – перейти дорогу, и будет город. А если живешь в одной из построенных в лета Солнца усадеб, привольно разбросанных окрест – через луга добраться до Старой Дороги, потом - через Холмы Спящих напрямик – там будут врата Тун, и будет город.

Именно так видишь город в первый раз. Это посвящение, знак доверия, ночь памяти – когда видишь город в первый раз. Всем известно, как, тайна продумана до мелочей и расчитана до шага, и все знают старшие и однажды берут младших с собой.

Так – сначала приходят домой и со всем вежеством спрашивают у родителей: не отпустите ли в гости с ночевкой? Так – никто не ложится спать в ту ночь, старшие при свете свечей рассказывают, рассказывают без конца – о Черном Враге, и великом волнении, и разделении народа, и смерти Короля, и уходе за Великое Море, и как город был оставлен. Все это слышано уже от родителей, от старших сестер и братьев, и по-взрослому все просто: город – Тирион Древ, а мы живем в новом Тирионе, Тирионе Солнца, заново отстроенном, протянувшемся далеко к юго-западу от прежнего города. Но песни взрослых – одно, а город – другое, и сейчас песни обретают плоть и кровь живой тайны, и еще не увиденный город становится свидетелем тех времен, молчаливым свидетелем прошлого...

Так - все выходят затемно, шагая по Старой Дороге, пока она не обрывается в холмах.

Так – идешь, путаясь в высокой траве, пробираясь меж поросших мхом каменных глыб, что сама земля исторгла из себя, чтоб из тверди создать Пещеры Забвения, где спит король смертных –

Так старшие по пути говорят о короле смертных, - тех самых смертных, что когда-то воевали в одном строю с эльдар, а потом презрели дружбу и предпочли вражду, и пришли с войной, и их король и весь их народ не желал своей судьбы и хотел с боем добыть судьбу и жизнь эльдар, и как король смертных привел войско к самым вратам города, и хотел стрелять из злодейского своего оружия по Танинкветиль, и самого Владыку Мира вызвал на бой – и как земля разверзлась у него под ногами, и как он и его воины спят, спят вечным сном до конца времен и потом восстанут –

-и все это – шепотом, на краю дыхания – «Тшшш! Тишше – а то разбудишь короля смертных!»

- и когда уж сердце трепыхается от ужаса, когда слышишь уже чей-то чужой шепот, видишь краем глаза чужую тень между холмами – восстал король смертных! –

- Тогда расступаются холмы, и видишь - в предрассветном сумеречье белеют врата Тун, и подойдешь ближе – надвратные звезды вспыхивают холодным розоватым светом восходящего Анара...

После этой ночи и этого рассвета в город открыта дорога.




-Всегда тебя ждешь. Вот честно, еще бы чуть-чуть опоздала – пошел бы один.
-А вот и нет!
-А вот и да!

Спорить, впрочем, больше не стал. Никуда он бы один не пошел, и они оба это знали. В город поодиночке не ходят. Город – тайна, город – приключение, слишком большое для одного.

От исполинского дуба, где встретились – через пшеничное поле и дальше – вниз, в неглубокую ложбинку, где перелесок и тихий ручей с водяными лилиями, дальше – идти по течению ручья до кружевной серебристой завесы – это склонились к воде ветви ивы. Дальше - через луг в ромашках выйти на Старую Дорогу, зеленую дорогу, еле заметную среди зеленой травы.
По Старой Дороге редко ходят взрослые – больше дети.
Старая дорога скоро обрывается – там, где среди пушистых лугов и взъерошенных перелесков будто земля встала поперек, перевернув холмы, переградив дорогу, выставив на страже две глыбищи белого камня выше головы. Между ними - щель узкого прохода, такого узкого, что взрослый, пожалуй, и не протиснется.
Так начинаются Холмы Спящих.

- ... Знаешь, мы когда в первый раз шли – я дико боялась. Просто до ужаса – что восстанет король смертных, представляешь?
- А теперь - не боишься?
-Ты чего? Нет, конечно.
Вокруг – медвяной полдень августа, солнце в зените, воздух густой от травяного духа, даже в тени холмов не знобко, даже белый камень глыб – чуть нагрелся, хотя это вряд ли, здесь камни никогда до конца не прогреваются, даже под самым ярким сол-

Хвать за плечо-

-Бу! Я король смеееертныыых!
Отпрыгивает, озираясь дико – и отворачивается, губы у нее дрожат.
-Ты чего? Испугалась? Ох... я сделал глупость. Прости меня.
-Я...я ничего. Я просто подумала – представляешь? - лежать под этими холмами... А вдруг он все слышит – во сне?
-Так ведь лежать во сне – лучше...лучше, чем если бы их...убили. А они...Они бы не ушли с миром.
- Бедные – они, наверно, очень боялись смерти. Только подумай – собраться таким войском и отправиться так далеко! Хотя – наверно, я неправильно говорю, мы же не знаем, как это – так, может, это так у всех смертных-
-Ничего не у всех! Старый мореход, Друг Эльдар – вот он не боялся, помнишь, как в песне - ?
-Ты сам не только песни слушал – сам знаешь, у Айлинель старшая сестра, а у нее муж, а у него тетя в Альквалонде, и она-то все может рассказать, как было, как они увидели в море незнакомый парус, а потом к берегу прибило ялик, и там был он один – понятно, что из смертных, и старый уже, волосы как у тэлери и, говорили – без сил совсем-
-Он не потому обессилел, что старый, а потому что попробуй-ка переплыть в одиночку полморя!
-Ну да, и никто не мог понять, в чем дело, а там были – те, кто когда-то плавал на остров смертных, и они тоже сначала ничего не поняли, а он все смотрел на Танинкветиль и плакал, и не хотел выходить на берег, помнишь – «Мне ли ступить на землю блаженных?»
-Ну да, а тетя сказала, что раз нельзя сойти на берег, так она ему сюда сейчас принесет чая и поесть-
-а потом был вихрь, и так явился Эонве, и сказал ему –помнишь? – «Странник из смертных, незваный гость, что ты ищешь на этой земле?»
-«Милость ищу я, принес лишь мольбу» - мурашки по коже, когда в песне доходит до их речей-
-а дальше я не знаю наизусть, не хотела запоминать – очень страшно, там, где говорится, чем стала их земля и что там творится и кем могут стать их люди -
- и когда Эонве отвечает и говорит приговор, помнишь? – «жизнь – всем живым, прочим - покой» -
- а Старый Мореход еще спросил его – скажи мне, другие навеки погибнут? – и про то, что «король был мне другом, я – друг короля», помнишь? – и спросил - погибнут ли те, кто сейчас в руке тьмы?-
-а Эонве сказал ему, помнишь: жди своего друга после конца времен – может, ты встретишь его-
- Слушай – ведь он был очень добрый, Старый Мореход, - просить за короля после того, как этот король... даже говорить не хочу-
-Эй... Эй, ты чего?
-он ведь умер тогда...Умер, так и не ступив на нашу землю...
- Ну чего ты плачешь, он сам так решил и не боялся ни разу...Что, лучше - как король смертных?
-Нет, нет, конечно, нет...
-Эй...?
- Знаешь, здесь – тихо так... Может, когда проснется король смертных – больше не захочет войны?

В Холмах Спящих – мирно. В Холмах Спящих – медвяный полдень спелого августа...



*И да, теперь никто не скажет, что всё про "неверных" да про "неверных" выкладываю. )) Тут месседж вообще не мой.

[myrngwaur]

Помилуйте, Сегванка. Вот такой вот эльфийский кавай и будит во мне сущего морадана с боевым чемоданом. Оно действительно красиво и стильно написано, но если эльфы и впрямь воспринимали Ар Фаразона и его людей вот ЭДАК - то они заслужили и этого Фаразона, и много чего еще.

[Адунафель Морниэ]

Помилуйте, Сегванка. Вот такой вот эльфийский кавай и будит во мне сущего морадана с боевым чемоданом. Оно действительно красиво и стильно написано, но если эльфы и впрямь воспринимали Ар Фаразона и его людей вот ЭДАК - то они заслужили и этого Фаразона, и много чего еще.

Во мне уже всё разбужено Вот эта фраза убила наповал: «жизнь – всем живым, прочим - покой». Типа, это как назвать. Назовёшь неживым - как будто и не убьёшь. Но что интересно, это писалось без всякой задней мысли, без желания выставить эльфов в невыгодном свете и с любовью к Йозайану. От всей души, в общем.