С миру по нитке, рассказы и драбблы Опции

[Адунафель Морниэ]

Сюда предлагаю закидывать драбблы, короткие рассказы и прочие сказки-легенды-тосты на заданную тему. Главное, чтобы они не были большими.

Фидбэк приветствуется!

А пока я скопирую то, что лежит в соседних тредах, чтобы легко было найти.

Драббл от Кеменкири
Про морадана
(или «Родиться в СССР»)

Храбрый морадан, капитан военного корабля, грозный и страшный также на суше (в бою – врагам, в дурном настроении – первому встречному), предавался занятию, казалось бы, недостойному для столь сурового воина: в открытую плакал и время от времени широкой ладонью размазывал слезы по лицу.
Впрочем, делал он это по зову собственной души и, мало того, полагал, что времена и дела нынче такие, что нет ничего зазорного ни в том, что сам он плачет, ни в том, что посланец Короля, пришедший выслушать его, внимательно на него смотрит.
Он, конечно, стоял перед посланцем, почтительно склонив голову – а как же еще! Трудность была в ином: все-таки подбирать слова, отличные от тех, что кратки, ёмки и очень подходят для команд в ночном бою со внезапной засадой. Не то чтобы учтивым речам он учён не был – еще как был, его славному роду идет не первая тысяча лет! – но слишком часто в последнее время пригождались те, краткие и ёмкие.

- Это ведь любому понятно: Остров – это был мой дом. Я ведь не совсем в боях одичал, я крепко помню: дом – это святое! И что Король прикажет – тоже. Я ведь и в его эскадру должен был отплыть на этом вот самом корабле! Прочие наши и поплыли, а я… Нельзя было отсылать всех воинов, потому что эти за… э… зарвавшиеся дикари не нашли лучше времени, чтобы опять захватить те поля, которые они до сих пор по ошибке считают своими пастбищами! Мне по жребию выпало идти на них, а я подумал еще: если быстро ударим – догоню эскадру в пути, у меня и паруса, и гребцы – лучшие!
…И ведь ударили, да… Нескоро они теперь придут… Но кто же знал, что этот за… э… закосневший в злобе и дикости колдун достанет меня своим зачарованным дротиком! …Ну, или яд лекари не вдруг верно распознали… И лежал я в горячке, сорок дней, говорят, лежал, как тюфяк, - а куда команда без меня-то?
Ну да ладно, я, как глаза открыл, велел меня к берегу нести, как встал, до короля добрел, друзья на палубу подняли, взялся я за штурвал, чтобы не упасть – сразу полегчало! Ну, думаю, поплывем теперь Короля с победой поздравлять, когда вернется, победа Короля – и моя победа, хоть я ради нее и пальцем не ударил, - а тут…

Он явственно всхлипнул и завершил речь, даже не заметив, что потерял где-то церемонное «вы»:
- Ты ведь меня поймешь, еще как поймешь, ты сам и вовсе – оттуда: Остров – это всем нам дом… был… И мне – дом. А я там даже ни разу не побывал…

Посланник кивнул ему, сделал рукой знак ждать – и вышел из шатра, так и не произнеся за время их встречи ни слова. Эта суровая сдержанность в итоге пробудила в сердце морадана уважение к пришедшему, явственно молодому и вовсе не из воинов (так что вначале подумалось неуважительное «мальчишка!»).

А воин и мореход опустился на низкую скамеечку и через какое-то время сам с удивлением заметил, что, дав волю чувствам, продолжает неизвестно кому еле слышно жаловаться вслух:
- И небо… небо теперь другое… горизонт. Я все думал – это подлый колдун мне глаза ядом сбил, злился, напился, переспросил, как его повесили…Да хорошо повесили, как надо, да они все теперь говорят, что небо теперь – такое…

Впрочем, это точно не имело смысла говорить посланцу, он не только не воин, но и не мореход наверняка, ему не понять, им всем не понять, они небо-то видят все, да не знают, как это важно… Впрочем, он понял другое – ведь как посмотрел-то как перед тем, как вышел! Он понял – про землю. Это важнее.
Вот ведь не думал, что будет ему когда-нибудь земля важнее моря… Ан есть такая земля. Родная. Только больше ее – нет. А когда была – и не подумалось как-то…

08-09.04.2008

[Адунафель Морниэ]

Так, с форума, вроде, всё перекинула.
А теперь кое-что от меня. Писалось для флэшмоба на дайри.

Семья Людей Короля. До "дня Х" осталось где-то полтора дня.

В тот год лето выдалось необычно жарким, и только на несколько дней природа наконец взяла своё, послав на когда-то благословенную землю тихий холодный дождь. Тонкие струи напоили поблёкшую от жары зелень и как будто бы вдохнули в неё новую жизнь, заодно разогнав по домам совершенно не нужных Тильвен прохожих. Молодая женщина медленно шла по опустевшим улицам одного из предместий Восточной Столицы, глубоко вдыхая пропитанный дождевой влагой воздух и стараясь не думать ни о чём. Даже о том, что она идёт по этой земле, дышит этим воздухом и видит эти дома в последний раз. Завтра корабли с белыми парусами покинут Гавань, и один из них заберёт её с собой. И она увидит Эндорэ, эту странную землю, населённую дикими людьми, скрытными эльфами, жестокими орками и много ещё кем, но это неважно. Важно то, что назад она уже не вернётся. Никогда. Тильвен вздохнула. Она понимала, что осознание потери придёт только потом, и как могла хотела оттянуть этот момент. В конце концов, до завтра далеко: полдня, целая ночь и даже немножко утра. И кто знает, быть может, никуда плыть вообще не придётся, ведь она понятия не имеет, как её встретят...дома? Она почти подошла к высоким воротам красивого старинного особняка, но постучать не решилась. Хоть и знала, что прийти со стороны сада теперь было верхом наглости. Она постояла так ещё некоторое время не зная, куда ей идти и что делать, но потом всё же свернула в сторону и пошла вдоль каменного забора, пока не добралась до изящной кованой калитки. Дальше всё было просто. Тильвен сунула руку в карман и, достав оттуда маленький и такой знакомый ключ, легко справилась с непростым замком. Дождь пошёл сильнее и она, радуясь, что не надо больше ни о чём раздумывать, быстро побежала по садовой дорожке, иногда спрямляя углы и огибая вишнёвые деревья и кусты жимолости. Когда Тильвен поднялась на крыльцо, с неё уже текло ручьём, а недавний страх как на зло вернулся. А ведь всего-то и осталось— позвонить в дверной колокольчик! Но этого делать не пришлось. Дверь открылась как обычно, бесшумно, и Тильвен едва успела отскочить. Но её это уже не заботило, потому что на пороге стояла...
— Быстро в дом!— Казалось, госпожа Инзильмит совершенно не удивилась, увидев "блудную дочь". Или удивилась, но ей тоже было неважно.— Ведь промокла же, вся промокла до нитки!
И не дожидаясь ответа, она обняла Тильвен за плечи и быстро втащила внутрь, как будто не верила своим глазам и боялась, как бы её непутёвое детище не оказалось мороком и не растворилось без следа в дождевой завесе.
— Вот примешь ванну, оденешься в сухое, тогда и поговорим.— Как оно всегда и бывало, ответ на незаданный вопрос оказался правильным.— Я буду ждать тебя в малой гостиной.

Когда Тильвен сидела на мягком харадском диване, закутанная в не менее мягкий халат, и расчёсывала пахнущие каким-то дорогим иноземным зельем волосы, ей казалось, что время вернулось на несколько лет назад. Мать сидела рядом и изредка помешивала угли в камине. Тонкая чёрная лента схватывала на лбу длинные светлые волосы, что придавало хозяйке дома необычно строгий вид. Украшений на ней тоже не было. Это всё из-за культа Тьмы, подумалось Тильвен. И вот как, о чём с ней можно говорить?
— Если не знаешь, как сказать, говори, как есть. Ты ведь пришла попрощаться? — Тильвен вздрогнула. Она слышала, что связь через осанвэ между матерью и ребёнком сохраняется даже когда кто-то из них умер, но всё равно такого не ожидала.
— Да, завтра на рассвете...— Почему-то горло сдавило и голос зазвучал странно. Она ведь не расстраивается, совсем нет, она всё делает правильно!— Завтра на рассвете корабли лорда Элендила покинут Роменну и отплывут в Эндорэ. Но откуда тебе это известно?
— Об этом знает весь город, и я не удивлюсь, если весь Остров. Из Верных конспираторы как из меня гномий король!
— А почему же тогда...
— Почему вас никто ещё не принёс в жертву?— Госпожа Инзильмит невесело усмехнулась.— Ты действительно так внимательно слушала свою новую родню? Что ж, тогда мне придётся тебя разочаровать, Зигур оказался не таким мерзавцем, как ты думала. Во всяком случае, ваши жизни ему не нужны.— Она помолчала.— А твоя бы ему и не досталась.
— Я думала, вы от меня отказались.— Тильвен так сосредоточенно смотрела на ковёр, как будто его соткала сама Вайрэ.
— Тильвен, — мать подсела совсем близко и положила ей руку на плечо.— Или Тириэль?
— Тильвен.
— Неважно. Как бы тебя теперь ни звали, для меня и для отца ты навсегда останешься Дулгухилью, и кем бы ни был твой муж, ты можешь вернуться, когда пожелаешь. А вот те, кто распускает слухи обо всяких отречениях и проклятиях, и вправду должны...хм, задуматься о собственном будущем.
Тильвен(или Дулгухиль?) провела ладонью по глазам, а госпожа Инзильмит отослала заглянувшего было слугу.
— Принеси нам чай. И пахлаву. — Она как будто ничего не заметила. Да и чего было замечать? Плакать— это не по-нуменорски, и дочери наверняка просто попала в глаз соринка.
Какое-то время они молчали.
— Я слышала, что у меня должен быть внук.
— Да, ему полгода.— Тильвен наконец удалось справиться с голосом.— Его зовут Менелдил.
— Тебе не разрешили принести его сюда?
Как же хочется соврать...
— Нет, я... Мне казалось...
— Ты думала, что я на вас собак, что ли, спущу? Или позову стражу?
Тильвен молчала.
— У меня есть для него подарок. — Мать встала и взяла с каминной полки заранее приготовленный конверт.— Этот перстень носил мой отец. Он погиб в Эндорэ, где-то далеко в пустыне Харада, и его тело не повезли на Остров и не предали земле, а решили сжечь, как это в обычае у восточных морэдайн. А перстень привезли родным. Что ж, теперь, я думаю, ему пора опять отправиться на материк.— Она осторожно надела семейную реликвию дочери на палец, а потом протянула ей какой-то свёрток, взятый опять же с каминной полки.— А это для тебя. То, чем ты красишь волосы, ужасно, а не красить их тебе нельзя, поэтому возьми. Пользуйся пока этим, а как закончится, сделаешь ещё, я там написала рецепт. — Она усмехнулась.— Осторожнее только, а то ещё ведьмой назовут.
— Спасибо. Прости меня.
— За что? За то, что влюбилась? Это дело такое... Но ты хоть счастлива?
— Да, но...я по вам очень скучаю.— Всё самое страшное было сказано, и говорить теперь легко.— И по тебе, и по отцу, и по Азариану с Ломихилью.
— По Ломихили, — лицо матери вдруг стало бледным, а голос - каким-то глухим и безжизненным,— я и сама очень скучаю. А тебе разве ничего не известно?
Тильвен покачала головой.
— Твою сестру убило молнией. Вернее, убили. Нет, это была не гроза. Светило солнце, она шла по улице и ничто не предвещало беды, а потом... от неё почти ничего не осталось.
Тильвен молчала. Да, таких природных явлений не бывает.
— Так вот почему ты...— Она перевела взгляд на ленту в волосах матери.— Это знак траура.
— Да. А тебе казалось, что я совсем ударилась в религию?
Тильвен снова кивнула.
— А почему бы и нет? Неужели тебя удивляет, что после таких случаев число поклонников Мелькора растёт?
Дверь открылась, и на пороге, на несколько мгновений опередив слугу с подносом, возникли юноша и девушка.
— Вы как раз к чаю успели.— Похоже, госпожа Инзильмит и сама была рада, что неприятного разговора удалось избежать.
— Я смотрю, у нас гости. Рад тебя видеть...Дулгухиль.— Азариан не любил скрывать свои чувства и всегда говорил, что думал. Что ж, значит, он тоже рад встрече.— Да, вы ведь незнакомы.— Он положил руку на плечо девушки.— Это моя жена Морэстэль.
Девушка кивнула.
— Да я уже уходить думала... — Тильвен понимала, что если она сейчас не уйдёт, потом уходить будет ещё сложнее.
— Куда же ты пойдёшь с мокрой головой?— Госпожа Инзильмит говорила так, как будто уйти её дочь может самое дальнее в соседний квартал.
— Или тебе у нас плохо? — Брат уселся рядом с Тильвен, тут же устроилась и мораданэт.
— Нет, мне очень хорошо...
— Вот и оставайся.— Подытожила хозяйка дома. — А в комнате твоей никто не живёт, и она прибрана.

...И она осталась, а наутро ушла, скрепя сердце, не дав им проводить себя. Спустя много лет, она стала первой королевой Гондора, но принесло ли ей это счастье, не мог сказать никто. Известно было только, что в последний год своей жизни она не красила волосы и завещала не хоронить себя в минасанорском склепе, а сжечь и бросить пепел в море.