С миру по нитке, рассказы и драбблы Опции

[Адунафель Морниэ]

Сюда предлагаю закидывать драбблы, короткие рассказы и прочие сказки-легенды-тосты на заданную тему. Главное, чтобы они не были большими.

Фидбэк приветствуется!

А пока я скопирую то, что лежит в соседних тредах, чтобы легко было найти.

Драббл от Кеменкири
Про морадана
(или «Родиться в СССР»)

Храбрый морадан, капитан военного корабля, грозный и страшный также на суше (в бою – врагам, в дурном настроении – первому встречному), предавался занятию, казалось бы, недостойному для столь сурового воина: в открытую плакал и время от времени широкой ладонью размазывал слезы по лицу.
Впрочем, делал он это по зову собственной души и, мало того, полагал, что времена и дела нынче такие, что нет ничего зазорного ни в том, что сам он плачет, ни в том, что посланец Короля, пришедший выслушать его, внимательно на него смотрит.
Он, конечно, стоял перед посланцем, почтительно склонив голову – а как же еще! Трудность была в ином: все-таки подбирать слова, отличные от тех, что кратки, ёмки и очень подходят для команд в ночном бою со внезапной засадой. Не то чтобы учтивым речам он учён не был – еще как был, его славному роду идет не первая тысяча лет! – но слишком часто в последнее время пригождались те, краткие и ёмкие.

- Это ведь любому понятно: Остров – это был мой дом. Я ведь не совсем в боях одичал, я крепко помню: дом – это святое! И что Король прикажет – тоже. Я ведь и в его эскадру должен был отплыть на этом вот самом корабле! Прочие наши и поплыли, а я… Нельзя было отсылать всех воинов, потому что эти за… э… зарвавшиеся дикари не нашли лучше времени, чтобы опять захватить те поля, которые они до сих пор по ошибке считают своими пастбищами! Мне по жребию выпало идти на них, а я подумал еще: если быстро ударим – догоню эскадру в пути, у меня и паруса, и гребцы – лучшие!
…И ведь ударили, да… Нескоро они теперь придут… Но кто же знал, что этот за… э… закосневший в злобе и дикости колдун достанет меня своим зачарованным дротиком! …Ну, или яд лекари не вдруг верно распознали… И лежал я в горячке, сорок дней, говорят, лежал, как тюфяк, - а куда команда без меня-то?
Ну да ладно, я, как глаза открыл, велел меня к берегу нести, как встал, до короля добрел, друзья на палубу подняли, взялся я за штурвал, чтобы не упасть – сразу полегчало! Ну, думаю, поплывем теперь Короля с победой поздравлять, когда вернется, победа Короля – и моя победа, хоть я ради нее и пальцем не ударил, - а тут…

Он явственно всхлипнул и завершил речь, даже не заметив, что потерял где-то церемонное «вы»:
- Ты ведь меня поймешь, еще как поймешь, ты сам и вовсе – оттуда: Остров – это всем нам дом… был… И мне – дом. А я там даже ни разу не побывал…

Посланник кивнул ему, сделал рукой знак ждать – и вышел из шатра, так и не произнеся за время их встречи ни слова. Эта суровая сдержанность в итоге пробудила в сердце морадана уважение к пришедшему, явственно молодому и вовсе не из воинов (так что вначале подумалось неуважительное «мальчишка!»).

А воин и мореход опустился на низкую скамеечку и через какое-то время сам с удивлением заметил, что, дав волю чувствам, продолжает неизвестно кому еле слышно жаловаться вслух:
- И небо… небо теперь другое… горизонт. Я все думал – это подлый колдун мне глаза ядом сбил, злился, напился, переспросил, как его повесили…Да хорошо повесили, как надо, да они все теперь говорят, что небо теперь – такое…

Впрочем, это точно не имело смысла говорить посланцу, он не только не воин, но и не мореход наверняка, ему не понять, им всем не понять, они небо-то видят все, да не знают, как это важно… Впрочем, он понял другое – ведь как посмотрел-то как перед тем, как вышел! Он понял – про землю. Это важнее.
Вот ведь не думал, что будет ему когда-нибудь земля важнее моря… Ан есть такая земля. Родная. Только больше ее – нет. А когда была – и не подумалось как-то…

08-09.04.2008

[Ruth]

Добавлю еще несколько, хотя вы все это уже читали на летописях или ДФ

Умбарская страшилка
Нет такого народа, нет такой земли, пройди хоть от Форохела до южных пустынь, от Митлонда до моря Рун, где не знают о колдовских ночах. Но пока взрослые закрывают покрепче ставни, дети убегают из дома, чтобы в обществе сверстников рассказывать друг другу страшные истории.
Роханцы собираются в полях, гондорцы – возле гробниц, дети следопытов любят развалины вроде Амон Сул, а умбарцы находят приют в прибрежных пещерах.
Костер наконец-то разгорелся, и присутствующие подростки, пятеро парней и две девченки, расселись вокруг и принялись нанизывать на железные прутья бычков и мидии. Впрочем, присутствовал еще один. Он сидел в сторонке и глаза его были завязаны черным шейным платком.
- Можешь приступать, Моркелеб, - произнес один из тех парней, что сидели у костра. Звали его Эаренмор, и он был самым старшим. – Но только история должна быть по-настоящему страшной. Судить будем строго, не посмотрим, что ты сын лорда гаваней.
Парень с завязанными глазами кивнул.
- Я сын лорда, и если почувствую снисхождение к себе, то обижусь.
- Здесь ты равный, - язвительно заметила одна из девиц, - Даже нет, пока еще не равный. Вот примем в наш круг – тогда будешь. Начинай.
Моркелеба подвели ближе к костру, чтобы всем присутствующим было его хорошо слышно, и юноша начал рассказ.
- Все знают, что если в порту крысы бегут с корабля, то его надо проверить на течь. Но бывает, что вдали от берега они словно сходят с ума, бросаясь прямо в волны, и тогда людям стоило бы последовать их примеру. И это не будет трусостью, ведь известно что не зря крысы боятся кошек харадской ведьмы. Не будет покоя крысе после смерти, если сомкнутся на ее шее призрачные клыки; не будет и человеку упокоения, если коснется его рукой королева Берутиэль.
- Это ж сколько у нее кораблей за две тысячи лет накопилось, - хихикнул кто-то из слушателей, но Моркелеб поднял руку и продолжил.
- Сколько бы гребцов не было на корабле, какие бы не стояли на нем паруса, не уйти ему от маленькой лодочки, на которой и мачты-то нет. Не вернуться кораблю в порт – другая гавань ждет его. Не увидеть смертному то место, где собирает свой флот королева. Так и стоят корабли в призрачной гавани, а все знают, что нет хуже для умбарца, чем не выходить в море. Лишь раз в девяносто девять лет отпускает она своих пленников, и тогда не попадайся на пути несущейся над волнами флотилии.
- Брр, - пробормотала Исильвен. Она была самой младшей, и испугать ее было легко.
Эаренмор снял с прута мидию и затолкал себе в рот.
- Кто еще считает эту историю страшной? Трое из семи. Маловато, Моркелеб, рассказывай еще. У тебя ведь есть еще что-то?
Сын лорда утвердительно кивнул.
- Я расскажу историю о королеве-на-скале. Если выйти на широту Пеларгира, и оттуда держать курс ровно на запад, то можно обогнуть Арду и приплыть к землям, что находятся от нас на востоке, но отделены пустыней. Главное, не пускаться в путь при растущей луне, потому что тогда можешь в полнолуние повстречать королеву-на-скале. Одна-одинешенька сидит она на крошечном камне и тянет руки к небу, а вокруг бьются волны. Никто не в силах устоять перед красотой королевы, ведь это Ар-Зимрафель, прекраснейшая аданет из когда-либо приходивших в этот мир. Но разобьется корабль того, кто приблизится к ней, ведь камень этот – вершина Менельтармы. Поэтому на запад можно плыть лишь когда начинает убывать луна.
Моркелеб замолчал, давая понять – история закончена.
- Голосование, - объявил Эаренмор. Руки поднялись, и Эаренмор посчитал их, - Два против пяти. Не страшно совсем, тем более, что мало кто сейчас на запад плавает. Есть еще что?
- Есть. – подтвердил сын лорда. – Но эту историю вы не должны рассказывать никому. Потому что в ней-то я уверен.
Несмотря на повязку на глазах, Моркелеб был уверен, что остальные сейчас недоуменно переглянулись и начал третий рассказ.
- У Элендила, предка северных королей, был оруженосец по имени Амантир. Идя на войну, так приказывал ему владыка Арнора: «Коль я погибну, отвези видящий камень Элостириона в Митлонд Гил-Галаду, а вдруг и он не вернется – то Элронду, если же Эарендилион умрет, то отдай Галадриэли из волшебного леса».
Так сказал владыка дунэдайн, и еще строго-настрого запретил заглядывать в палантир. А, надо сказать, все знали, что палантир Элостириона смотрел лишь на запад и показывал лишь море, оттого удивил Амантира такой запрет.
И так стало, что верно предвидел король свою смерть и безвременный уход друга своего, Гил-Галада. Не было пределов скорби оруженосца, но помнил он приказ владыки и, вернувшись на запад, принялся исполнять его.
Но сильным было искушение прикоснуться к камню, и Амантир заглянул в него.
Темным был шар вначале, но поддался настойчивому желанию юноши и посветлел. На миг увидел оруженосец гладь моря, а потом его словно накрыла волна и потащила вниз.
Конечно, Амантир испугался, но взгляда не отвел. Нелегко заставить бежать того, кто выжил у Ородруина. И через некоторое время Амантиру открылся подводный город. В центре города стояло огромное конусообразное здание, и понял юноша, что видит Арменелос. Купола у храма не было; расколотая надвое, полусфера лежала неподалеку. Другие дома тоже были сильно повреждены, у одних не хватало стены, у других – крыши, третьи были разодраны трещинами.
А затем Амантир увидел людей. Они шли по улицам, и, приглядевшись, оруженосец понял, что у них синие лица утопленников, вздутые тела и переплетенные с водорослями волосы. Но все же не течение переносило тела, нет – ноги шевелились, сгибались в коленях, затем разгибались.
И вот этого уже оруженосец не выдержал. С криком он бросился от видящего камня, и в себя пришел лишь через три дня. Волосы его полностью поседели, разум до конца так и не вернулся, и не прошло десяти лет, как похоронили Амантира.
Говорят, что ныне хранится этот камень в Митлонде, у Кирдана. Но есть и другая версия. Говорят также, что в беспамятстве оседлал оруженосец коня, привязал к нему сумку с палантиром, доскакал до моря и бросил ее со скалы в пучину. А много лет спустя один умбарский рыбак выловил некий черный шар и отнес своему лорду. Так и хранится видящий камень Элостириона теперь в одной из умбарских сокровищниц, но нет таких смельчаков, которые отважились бы в него заглянуть.
Моркелеб закончил, и повисло молчание.
- Ну? – напомнил о себе юноша.
- Голосуем, - согласился Эаренмор. – Принят.
Аранвен, та самая девченка-язва, торжественно развязала платок, закрывавший глаза Моркелебу.
- Теперь ты с нами. Можешь насобирать себе мидий и присоединяться к трапезе. Выход там, - она махнула рукой влево от себя.
Юноша щурился. После долгого времени, проведенного в темноте, костер прилично бил по глазам, так что предложение выйти к морю было неплохим вариантом.
- Скоро буду, - донеслось из прохода.
Прошло, впрочем, четверть часа, и подростки забеспокоились. Случись что-то с сыном главного человека в Умбаре, им всем не поздоровится. Тем более, колдовская ночь - вдруг его поймала королева Берутиэль?
Эаренмор, а с ним и остальные, бросились наружу.
Темная фигура Моркелеба недвижно стояла прямо на выходе из грота. Он сжимал кулаки, не отрываясь глядя в одну и туже сторону.
Туда, где виднелось зарево пожара. В гавань Умбара, где догорали корабли. Где уже затихла битва.
Шел две тысячи девятьсот восьмидесятый год третьей эпохи.