Лисьи тропинки, Рассказы о зверях и дорогах Опции

[convollar]

Увернись от трактора
Сейчас в Москве идут дожди, сыро и мне вспомнилось такое же сырое лето в Новгородской области. База у нас была в Усть-Волме, нам отдали жилую половину лесничества – она пустовало, потому, что лесничий построил себе хороший дом. Ближе к осени мы с мужем сняли себе отдельный маленький уютный домик – сухой и тёплый. Но дожди донимали нас всё лето и мешали работать, однако дело есть дело, работу надо было заканчивать. Мы пользовались малейшими перерывами в ливнях, чтобы выбраться в лес – мелкий дождик нас уже не смущал. И вот мы отправились в последний маршрут. Остановиться на три-четыре дня мы планировали в ближайшей к рабочим участкам деревне и, как на грех, деревня оказалась довольно большой, жилой (само по себе это, конечно хорошо), и в ней не было ни одной свободной избы. Наконец местный лесничий нашёл пустующий домик – такое хилое строеньице, стоящее несколько в стороне от главной улицы, на пригорке. К домику вела дорога, подъехать мы по ней к домику сумели, каким-то чудом, а вот как съезжать – это мы решили пока не обсуждать. Показывая нам домик, лесничий казался чем-то смущённым и войдя в избушку, мы поняли чем. В домике была одна русская печь и печь эта была сделана кем-то, кто имел очень смутное понятие об искусстве – а это искусство - кладки печей. Короче говоря – она нещадно дымила и вся кухня была покрыта густым слоем копоти. Самое забавное в этой истории с домиком – это то, что у него нашли хозяева, вернее две хозяйки – наследницы. И эти хозяйки каждый день приходили проверять – а не украли ли мы какой-нить закопчённый котёл. При этом они каждый раз предупреждали, что печку топить нельзя – вот о том, что в домике вместо крыши решето, они нас предупредить забыли. Зато не забыли запросить за свой дворец немалую плату за проживание.
У нас в партии было две семейных пары, а в домике была только одна крохотная комнатушка, и эту комнатушку мы решили уступить слабому полу – нашим мужичкам – их было трое, а сами, то есть мы с мужем и геодезист с женой, стали осваивать нежилые помещения. Мы расположились на обширном чердаке – он казался довольно уютным, а геодезист и его супруга, Наталья, поставили палатку в палисаднике, среди могучих зарослей крапивы. Ели мы все на кухне и готовили на своей газовой плите. И началась жизнь в сырости и копоти. Нет, мы мылись, конечно – на том же чердаке – там было много закутков, но…..В общем, домик этот нас доконал. Вдобавок опять пошли дожди и, однажды, я проснулась, потому, что мне снилось, что надо мной плещется вода. «А я лежу на дне речном,,» На дне я, конечно, не лежала – просто брезент, которым мы укрылись поверх спальных мешков, образовал некое подобие небольшого прудика, наполненного дождевой водой. Пробудившийся супруг – вода затекла немного под брезент с его стороны- произнёс небольшой, но очень выразительный спич, который я привести здесь не могу – ибо правила форума не позволяют. Издали, из палисадника ему ответили – столь же выразительно. Из избушки тоже доносились громкие пространные речи. Мы вылили воду из брезента, передвинулись в сторону и кое-как продержались до утра.
Утром мы решили, что жить здесь нельзя – значит надо переломить погоду, быстренько закончить работу и убрать в тёплое сухое помещение, при котором есть, между прочим, баня. И мы пошли переламывать погоду – пешком, на машине заехать в лес было ну никак нельзя. Оделись соответственно – дождик не прекращался, то есть сапоги охотничьи, плащи, ну, инструменты там – геодезисту хуже всех пришлось – он свой драгоценный теодолит тащил. А мы с мужем шли пробные площади закладывать – так там инструмент полегче – высотомер, полнотомер, рейка мерная и прочее не очень тяжёлое. Идём мы так спокойно по тропинке к пробной площади, дождик перестал, даже солнышко проглянуло, ну, я и разнежилась. И ухнулась в яму, правда одной ногой, но зато вода аж в высокий сапог залилась. Муж мне сказал, конечно, всё, что он думает по поводу моей грациозной и изящной манеры ходить по лесу – самым мягким словом было «Фёкла»!- потом я вылила воду из сапога, отжала носочки и пошли мы дальше работать.
На следующий день на пробы пошли мы с Натальей, геодезической супругой, значит. И шли так хорошо, но на пути нам встретилось небольшое и, на вид, совершенно невинное болотце. Я шла впереди и уже почти достигла твёрдой почвы, как за моей спиной раздалось – «Ой!». Я обернулась – верхняя часть Натальи возвышалась над кочками, а ниже пояса её, Натальи то есть, как бы не было. Дальше было вытаскивание вполне упитанной дамы из болота, маленький костёрчик и не сушка, но хотя бы выжимка всей мокрой одежды. Практически – мокрым было всё. Мокрым и облепленным болотными растениями. Но до пробной площади мы кое-как добрались и все измерения сделали. Когда мы вернулись к основной группе, ребята, посмотрев на нас, единодушно решили эти приключения заканчивать. На следующий день мы стали собирать вещи. Тут же объявились две хозяйки нашего дворца и не ушли, пока не пересчитали все горшки и все деньги. Погрузились мы быстро, но….Дожди так размыли дорогу к домику, что выбраться на улицу и потом на шоссе стало уже делом почти невозможным. Мы пошли к лесничему, потом к трактористу. Тракторист был пьян, но вытащить машину согласился легко – за бутылку. Согласится-то он согласился, но пьян он был настолько, что саму нашу машину – здоровенный ГАЗ-66- никак не мог увидеть. Вот носился на тракторе с рёвом вдоль горочки, где домик и машина приютились и носился. Мы забегали вперёд и кричали и махали руками, показывая, что надо подняться на горку, повернуть надо. Тракторист разворачивал агрегат и мы уже бежали в разные стороны от него – машину он всё равно не видел. На деревенской улице стал собираться народ- бегающий туда-сюда трактор и мельтешащие перед ним люди – это такое увлекательное зрелище! А главное, наш шофер, уже плюнувший на такую помощь и решивший выбираться самостоятельно, не мог уловить момент, чтобы не налететь на этот трактор – тракторист радостно гонял туда-сюда на очень приличной скорости. Наконец, что-то там у этого трактора сломалось, он заглох и остановился. Наша машина, уж не знаю каким чудом, сползла тихонечко с горы и выехала на деревенскую улицу. Мы полезли в кузов, и тут явился тракторист. Он хотел получить обещанную плату – за труды. То, что ему сказали в ответ, я приводить не буду. Догадайтесь сами, если дочитали.

[convollar]

Сын полка.
Однажды, в тридевятом царстве…..Нет, просто в нашей экспедиции возник щенок. Его привёз наш шофёр, которого шофёра отпускали на побывку домой – что-то там случилось с его супругой. А ничего особенного не случилось – просто сын принёс в дом щенка и от этого дама просто заболела. Нет, у неё не было аллергии, но она не любила собак. И кошек тоже не любила и людей не особо жаловала – такой вот сложный характер. И потому, вернувшись с побывки, шофёр наш вытащил из кабины большой старый потрёпанный портфель, открыл его, и оттуда выскочило нечто. Оно было белое, гладкое и чем-то напоминало очень крупную крысу. Но это была не крыса вовсе, просто трёхмесячный щенок мужского пола неизвестной породы. Мы назвали его Федя. Федя оказался неглупым, здоровым щеном и очень быстрорастущим. Он не выделял себе отдельного хозяина, а как-то быстро сошёлся со всеми. Очень любил играть в мяч, вернее, любил мешать нам играть в волейбол. Потому, что летящий мяч он старался перехватить и укатить подальше. Как я уже говорила – щенок очень быстро рос и к середине лета уже был размером с овчарку – среднюю такую овчарку. Полевой распорядок жизни он принял как единственно возможный, а нас, видимо, считал своей стаей. Чтобы собаколюбы, читая этот рассказ, не возрыдали, сразу сообщаю, что Федя обрёл-таки себе хозяина в лице одного нашего студента-лесовода, проходившего в партии преддипломную практику. Парень жил в Подмосковье, потом стал там лесничим, так, что судьба Феди вполне сложилась. А пока он был с нами – входил в состав изыскательской партии на правах сына полка. В те времена, мы все были молоды и предпочитали палатки любому другому жилищу. В жаркое время года разбили мы лагерь на берегу какой-то, уже не помню названия, речушки, обустроили его по всем правилам, соорудили хорошую полевую кухню и небольшую кладовку для продуктов. Среди этих продуктов был и запас топлёного масла в литровых банках, плотно закрытых полиэтиленовыми крышками. Надо сказать, Федя не имел привычки воровать что-либо из имущества стаи, но, видимо, масло оказалось непреодолимым соблазном. Однажды, пошарив в кладовке на предмет масла к обеду, я обнаружила открытую банку, пустую ровно наполовину – то есть настолько, насколько мог достать собачий язык. Федя лежал у моей палатки делал вид, что он вообще не ничего не знает и просто тихо спит.
- Федя – сказала я – кто это сделал? И показала ему полупустую банку. Федя посмотрел на банку, потом на меня, а потом опустил голову, закрыл морду лапами и стыдливо отвернулся. Всё было ясно. В обед Федя даже не притронулся к своей миске с едой – впрочем, куда же ещё – и пребывал в тоске и раскаянии. Мы с ним не разговаривали, не играли в мяч и вообще не замечали. Где-то под вечер, когда все сидели у костра, к нам тихо подошёл Федя. Вид у него был такой несчастный, голова опущена, хвост поджат, на морде - выражение полного и безнадёжного отчаяния, что мы не выдержали и расхохотались. И простили нашего сына полка – всё-таки, он, по сути, был ещё щенок – просто очень крупный. Но с тех пор Федя никогда ничего не пытался украсть – урок был усвоен.

Первое выступление молодого вокалиста!
Этот рассказик про того же Федю, но и не только про него. Ближе к осени, где-то в конце августа мы перебазировались и поселились в деревне, сняв на недолгое время избу у одной интересной бабуси. Разумеется, мы в её избе не поместились и поставили себе палатки в огороде. Огород этот был, по большей части, запущен – кроме дивных лопухов и прочего сорняка, там мало что росло. В избе мы только сложили необходимые вещи и установили газовую плиту с баллоном, строго предупредив бабусю, чтобы она баллон не трогала. Дело в том, что милая бабушка была привержена к употреблению крепких напитков – любых, вплоть до денатурата. Местные жители предупредили нас, чтобы мы ей авансов не выдавали, а расплачивались перед отъездом. Учитывая все эти обстоятельства, мы на время пребывания в этом гостеприимном месте, установили для себя сухой закон. Бабуся долго ждала счастливого момента распития спиртных напитков, но не дождалась и решила поискать их в наших вещичках сама. А у нас на террасе стоял тубус для изготовления копий с кальки на синьку и бутыль с нашатырным спиртом. Однажды за обедом, мы услышали жуткий грохот где-то в районе террасы, а потом наша хозяйка вылетела пулей из дверей, скатилась с крыльца и долго бегала по огороду, ломая и топча всё, что там ещё росло. Заодно, она почти снесла одну палатку. Проверка показала, что старушка нашла нашатырный спирт, как на грех, налитый в бутылку из-под водки, и решила попробовать содержимое бутылочки. Придя в себя, уже к вечеру, она куда-то ушла и вернулась в, мягко говоря, неадекватном состоянии. Мы сидели за столом, работали. Окна были настежь раскрыты и четверо самых молодых наших сотрудников играли в волейбол перед избой. И Федя, конечно, тоже играл с ними.
Усевшись, не без труда, на кровать, бабушка сначала вопросила, собираемся ли мы ей платить деньги за постой. Получив утвердительный ответ, но не получив денег, старушка пригорюнилась и запела. Песня была известная «Ой, мороз, мороз!» За окном наступила тишина, а потом Федя, решив, видимо, что пришла его пора показать свои таланты, запел вместе с тоскующей бабусей. Пел он громко, от души, прекрасно пел. Вой стоял на всю деревню, его подхватили деревенские псы и концерт получился просто замечательный. Бабушка наша испугалась и примолкла, но Федя всё ещё продолжал солировать в общем собачьем хоре. Только при помощи миски с тушёнкой, предложенной певцу в качестве награды за прекрасное исполнение, удалось отвлечь его от вокальных упражнений. Что интересно – бабушка на террасу больше вообще никогда не заходила – видимо, решила, что мы там храним нечто уж очень опасное для жизни. И песни в присутствии Феди тоже не пела – а жаль!