Странные тропы, Путь домой Опции

[convollar]

Туман.

Ночью выпал снег, сухой лёгкий снежок. А сейчас дома и дворы погружаются в туман. Очень плотный, туман, как насыщенное дождём облако. Двое идут по узенькой асфальтовой дорожке, чуть присыпанной ночным снежком. Старый пёс и его хозяйка. Туман им не мешает - они знают дорожку до каждой выбоинки, все трещинки на асфальте, все деревья, растущие вдоль этой ненастоящей тропы. Обычные городские деревья - в меру чахлые, сейчас, с облетевшими листьями, с голыми ветками - они кажутся больными. Ясень, клёны, липа , тополя и ивы и кряжистый каштан на повороте. За каштаном начнётся чужой двор, проезжий - там по асфальтовому ручейку плывут разноцветные рыбины-автомобили. Пёс не пойдёт дальше поворота - он упрямо сядет на хвост и потребует вернуться домой. Домой, к теплу, мягкой подушке и завтраку. Хозяйка знает всё это заранее и ещё она помнит. Помнит, как давно, в другой какой-то жизни, пёс радостно тянул поводок вперёд и они шли через чужие дворы, выходили к пустырю и к широкой асфальтовой реке, по которой автомобили - рыбины неслись вперемешку с чудовищными машинами-китами. Хозяйка брала пса на руки и нажимала кнопку на столбике - тогда все машины замирали и они вдвоём переходили через асфальтовую речку и углублялись в тенистый парк. Это было давно, а сейчас всё спрятал туман.
Дорожка уже должна заканчиваться, скоро последний поворот и уже слышно шуршание шин по асфальту в соседнем дворе. Но туман всё изменил, он растворил в себе стены домов, милосердно спрятал умирающие липы и тополя, укутал саваном, изменил даже звуки – не шины, кажется, шуршат по асфальту, а что-то тихо лепечет лесной ручеёк. Уже пора поводку провиснуть в руке хозяйки, пёс должен остановиться и повернуть домой. Но пушистый хвост, как флаг по-прежнему развевается впереди и поводок ещё туже натягивается. – «Куда его несёт?» – думает хозяйка и тут поводок внезапно исчезает. Совсем. Они вышли, но не к соседнему двору – старый пёс и его хозяйка стояли на берегу настоящего лесного ручья. Женщина обернулась – позади не было ничего, только плотная стена тумана. Впереди – обычный ручей-речушка с топкими берегами, заросшими давно отцветшим таволожником. Хорошо виден лес на другом берегу ручья – там нет тумана, ни клочка – там огромные тёмные ели ласково поглаживают полную, сияющую луну. И надо всем этим небо – тёмное, почти чёрное, увешанное гроздьями звёзд. Ярких, даже в свете луны, таких чистых, таких сияющих звёзд – женщина не видела уже много лет.
В свете луны на том берегу ручья расположилась, однако, очень интересная компания. Огромный белый с чёрными пятнами на шубе пёс – его можно было бы принять за волка, если бы не эта пятнистая шуба и необычные, очень тёмные, почти чёрные глаза – не волчьи, знакомые собачьи глаза, отсвечивающие в темноте зелёным. Только у одного единственного пса могли быть вот такие глаза. Но тот пёс был небольшой беспородной дворнягой и одно ухо у него всегда свисало вниз. А второе упрямо свисать не хотело. Пёс посмотрел на женщину и вдруг опустил одно ухо. Неподалёку от пса, у корней гигантской разлапистой черёмухи сидели ещё трое. Совсем маленькая рыжая собачка, похожая на лисичку в своей пышной шубке и два огромных кота – словно охранники знатной леди. Котяры были ростом с небольшую рысь и их домашне-кошачье прошлое выдавал только окрас. Один был светло-серый с более тёмными полосами на шубе, второй потемнее, тоже полосатый. Все трое внимательно смотрели на женщину и как будто чего-то ждали от неё. Из спутанных ветвей наклонившейся к ручью черёмухи раздалось тихое мяу – на два голоса.
Ещё одна парочка – толстый пушистый полосатый кот, сразу вызвавший воспоминания о маленькой девочке, которая возила в кукольной нарядной коляске своего хвостатого любимца и очень нарядный котище с белой манишкой, в белых перчатках и чулочках. Барсик – то самый, которого украли ловцы бродячих животных. Три дня поисков, огромная клетка, набитая живыми зверями, освобождённый, наконец, Барсик, обруганный последними словами директор заведения – на коте был ошейник – и, наконец доставка домой, мытьё, сушка, лакомства. Десять дней счастливой жизни дома и неожиданная смерть – в пункте отлова Барсик подцепил какую-то кошачью заразу. Теперь он сидел на нижней ветке, с которой мог коснуться воды лапой, если бы захотел. Женщина помнила, кот очень любил забираться на краешек ванны, пристраиваться у неё на плече и ловить лапками пену.
Между тем, старый больной пёсик, не дожидаясь, пока закончится это взаимное переглядывание и узнавание, с неожиданной для его 15 лет прытью, перемахнул через ручей и пристроился рядом с большим белым псом-волком.
- «Я могу вернуться» – подумала женщина. – «Отыскать в тумане асфальтовую дорожку и прийти к своему подъезду. К бетонной коробке, в которой у меня есть место, где я живу. Или просто раствориться в тумане – это тоже неплохо. Стать частью белого ничто. Не думать, не быть, не помнить». - Звонкий лай рыжей собачки-лисички вернул её на берег ручья. Черёмуха заметно наклонилась, став чем-то похожей на мостик с ветками вместо перил.
-«Ну и что?» – подумала женщина – «Первый раз в жизни тебе приходится перебираться через ручейки по стволам деревьев? А вспомни тот телеграфный столб, перекинутый через Мсту – там и перил-то не было. Там и дорог-то не было. Там пришлось семь километров тащиться по топкой окраине жидкой грязи, именуемой дорогой, По той дороге колёсный трактор не мог пройти – ты прошла по краю, лесом и за тобой тащились два взрослых мужика, старше тебя по должности, должно быть, проклинающие тот день и час, когда радостно вписывали тебя в состав изыскательской партии. И по телеграфному столбу ты пошла первой, замирая от страха, глядя только на столб под ногами ……И те двое пошли тоже, перешли, нашли квартальный столб, свой участок……Ты забываешь, ты многое забываешь, иногда намеренно, чтобы память твоя стала просто воспоминанием. И там, где ты живёшь, тебя не ждёт ничего, кроме этих воспоминаний, часть которых ты сама хочешь убить.»
Покрепче ухватившись за ближайшую ветку, женщина ступила на ствол

[convollar]

Мир за ручьём. Чужой.
Николай Петрович К. (впредь будем называть его господином К.) занимал немалый пост в Администрации Н-ского края. Был он верным слугой народа (каковой народ в компании самых близких людей нежно именовал «быдлом») и как положено слуге столь высокого ранга, обеспечен был всем необходимым , дабы не отвлекаться от службы на разные бытовые мелочи. Была у него и просторная квартира в элитном районе города Н., была и неплохая квартирка в центре столицы, ибо супруга господина К. не мыслила себе иной жизни, кроме, как в столице, единственное драгоценное чадо изучало науки в далёком туманном Альбионе, а господин К., как уже сказано выше, верно служил народу. Или быдлу – как кому нравится. Любимым же местом отдыха от служебных и прочих тягот была его крохотная дачка и охота. Дачка эта была, по меркам господина К. и его друзей, невелика – всего один гектар, да уж очень хорошо расположена – у самой границы заповедника. Если говорить совсем уж честно, то даже и не у границы заповедника, а немножко ЗА границей – но кто считает такие мелочи, когда идёт речь о столь высоких чинах. Заповедник-то всё-таки был и на том спасибо. А ведь могло и не быть, не подпиши господин К. соответствующую бумагу – но господин К. любил природу. И потому заповедник был. Зверьё, конечно, убралось от дачки куда подальше – в самую глушь, но что с них возьмёшь- звери и звери. Неблагодарные. А как любил господин К. пройтись по лесной тропинке с ружьецом и вернуться на свою дачку с достойным трофеем. Весь нижний этаж скромного домика его, был увешан головами, волчьими и медвежьими, у камина лежала тигриная шкура – ой, только не надо про Красную книгу – книги тоже пишутся не для всех – лосиные рога украшали холл, скалил клыки кабан в кабинете, (и неосторожные гости, замечавшие некоторое неуловимое сходство сего трофея с хозяином дома, больше в этом доме не появлялись, а случалось, и лишались должности).
А уж какая у господина К. была коллекция ружей – и всё больше чужестранных, с дорогой отделкой, и подолгу разглядывали гости замечательные эти ружья и не забывали полюбоваться развешанными на коврах кинжалами редкой работы – а если забывали, то см. выше.
Однако, если звери и убрались подальше от дачки господина К., то комарам и особенно клещам, на высокий чин и большие связи было абсолютно наплевать. Стоило лишь господину К. углубиться в лес, как противные насекомые уже тут, как тут и жаждут напиться крови верного слуги народа. Паразиты – что с них возьмёшь. И никакие мази, спреи и прочие средства не помогали – клещи напивались вздрызг свежей кровью господина К. и закусывали мазью, от которой должны были немедленно передохнуть, но почему-то оставались живы и очень бодры. А вот местного браконьера, бывшего егеря Василия, изгнанного со службы ещё во время оно за злоупотребления – как по винной части, так и по браконьерской – клещи на дух не выносили. Впрочем, кто общался с помянутым Василием, вполне понимали клещей – вынести многолетний запах перегара, приправленный запахом давно не мытого тела и не стиранных порток, было делом почти безнадёжным. Иностранного производства ружей у Василия отроду не водилось, но верная пристрелянная двустволка ещё никогда его не подводила. Да и капканами Василий не брезговал, более того, любил он на потаённых тропах поставить капканчик-другой, а то, и третий-четвёртый, а потом и пристрелить неосторожного зверя. Знал он это подлое ремесло досконально – чем и кормился. Ну а господин К, всегда был готов заплатить за шкуру там или голову хоть деньгами, а хоть и водочкой. И был Василий при денежках, а господин К. – при славе великого охотника.
Осматривая как-то свои скромные владения, господин К. обратил внимание, что в гостиной второго этажа очень было бы неплохо поставить чучело тигра. Или медведя. Или и то и другое – да и в холле бы на третьем этаже волк хорошо смотрелся или, скажем, лисичка посимпатичней. Тем более, вскоре должны были прибыть на дачку гости, люди всё нужные, да и чучельника господин К. нашёл – местный музей краеведения решили закрыть, а на его месте построить торговый центр или ещё что-то нужное – ну, а персоналу куда деваться? Семью кормить надо – будь ты хоть какой мастер, а за любую работу возьмёшься. И был вызван (приведён охраной, зажимавшей носы) браконьер Василий. И был Василий насильно мыт и опохмелён. После чего господин К. и предложил ему знакомую работёнку за обычную плату. Только вот идти в этот раз Василию придётся неблизко и потому он был снабжён палаткой, (не пожалел, не пожалел господин К. своей палатки – ну почти своей, они для детского дома закупались, да зачем детей в походы водить – ещё разбегутся и ищи потом). И провиантом он был снабжён и запасом спиртного – и водочкой и пивом, ибо без аванса Василий в переговоры не вступал. И, прихватив десяток капканов – на них вся надежда – отбыл Василий в сторону небольшой горной гряды, где, по слухам, зверьё имелось разное, а про то, что лес этот заповедный никто и не вспомнил. Уж очень высокий пост занимал господин К. в краевой администрации.
Отправившись в путь, Василий решил для начала передохнуть после мытья и начальственных распоряжений, а потому, очень скоро вернулся в обычное своё состояние – то есть вновь обрёл свой привычный запах и вид. Собственно, клещи именно по причине этого запаха и не приближались к Василию, брезговали, паразиты. Но и звери тоже знали чем тут пахнет и Василию пришлось забраться довольно далеко в горы. В узкой расщелине меж двух скал, заметил он что-то похожее на арку, но никакой двери или входа, скажем в пещеру, под аркой не было. Звериных следов тоже заметно не было. И стояла в этой расщелине какая-то непривычная, нелесная тишина. Всё вокруг будто вымерло, ни птичьего щебета, ни шепота рассерженных листьев – даже ни одной ящерки не заметил здесь Василий, хотя уже почти протрезвел. Как-то смутно, страшно стало старому браконьеру – к тому же небо потемнело, тучи словно налились тёмной водой и пару раз уже громыхнуло в вышине. Собиралась гроза, Василий хотел уже ставить палатку, но не успел. Сине-белая стрела ударила прямо в скалу под аркой и скала засветилась странным сине-белым светом. Василий сам не понял, как его втянуло в сияющий круг, и как он оказался на склоне горы, на нешироком уступе. Гроза куда-то исчезла, и внизу, под скалой расстилалась неширокая полянка, покрытая свежей травой.