Странные тропы, Путь домой Опции

[convollar]

Туман.

Ночью выпал снег, сухой лёгкий снежок. А сейчас дома и дворы погружаются в туман. Очень плотный, туман, как насыщенное дождём облако. Двое идут по узенькой асфальтовой дорожке, чуть присыпанной ночным снежком. Старый пёс и его хозяйка. Туман им не мешает - они знают дорожку до каждой выбоинки, все трещинки на асфальте, все деревья, растущие вдоль этой ненастоящей тропы. Обычные городские деревья - в меру чахлые, сейчас, с облетевшими листьями, с голыми ветками - они кажутся больными. Ясень, клёны, липа , тополя и ивы и кряжистый каштан на повороте. За каштаном начнётся чужой двор, проезжий - там по асфальтовому ручейку плывут разноцветные рыбины-автомобили. Пёс не пойдёт дальше поворота - он упрямо сядет на хвост и потребует вернуться домой. Домой, к теплу, мягкой подушке и завтраку. Хозяйка знает всё это заранее и ещё она помнит. Помнит, как давно, в другой какой-то жизни, пёс радостно тянул поводок вперёд и они шли через чужие дворы, выходили к пустырю и к широкой асфальтовой реке, по которой автомобили - рыбины неслись вперемешку с чудовищными машинами-китами. Хозяйка брала пса на руки и нажимала кнопку на столбике - тогда все машины замирали и они вдвоём переходили через асфальтовую речку и углублялись в тенистый парк. Это было давно, а сейчас всё спрятал туман.
Дорожка уже должна заканчиваться, скоро последний поворот и уже слышно шуршание шин по асфальту в соседнем дворе. Но туман всё изменил, он растворил в себе стены домов, милосердно спрятал умирающие липы и тополя, укутал саваном, изменил даже звуки – не шины, кажется, шуршат по асфальту, а что-то тихо лепечет лесной ручеёк. Уже пора поводку провиснуть в руке хозяйки, пёс должен остановиться и повернуть домой. Но пушистый хвост, как флаг по-прежнему развевается впереди и поводок ещё туже натягивается. – «Куда его несёт?» – думает хозяйка и тут поводок внезапно исчезает. Совсем. Они вышли, но не к соседнему двору – старый пёс и его хозяйка стояли на берегу настоящего лесного ручья. Женщина обернулась – позади не было ничего, только плотная стена тумана. Впереди – обычный ручей-речушка с топкими берегами, заросшими давно отцветшим таволожником. Хорошо виден лес на другом берегу ручья – там нет тумана, ни клочка – там огромные тёмные ели ласково поглаживают полную, сияющую луну. И надо всем этим небо – тёмное, почти чёрное, увешанное гроздьями звёзд. Ярких, даже в свете луны, таких чистых, таких сияющих звёзд – женщина не видела уже много лет.
В свете луны на том берегу ручья расположилась, однако, очень интересная компания. Огромный белый с чёрными пятнами на шубе пёс – его можно было бы принять за волка, если бы не эта пятнистая шуба и необычные, очень тёмные, почти чёрные глаза – не волчьи, знакомые собачьи глаза, отсвечивающие в темноте зелёным. Только у одного единственного пса могли быть вот такие глаза. Но тот пёс был небольшой беспородной дворнягой и одно ухо у него всегда свисало вниз. А второе упрямо свисать не хотело. Пёс посмотрел на женщину и вдруг опустил одно ухо. Неподалёку от пса, у корней гигантской разлапистой черёмухи сидели ещё трое. Совсем маленькая рыжая собачка, похожая на лисичку в своей пышной шубке и два огромных кота – словно охранники знатной леди. Котяры были ростом с небольшую рысь и их домашне-кошачье прошлое выдавал только окрас. Один был светло-серый с более тёмными полосами на шубе, второй потемнее, тоже полосатый. Все трое внимательно смотрели на женщину и как будто чего-то ждали от неё. Из спутанных ветвей наклонившейся к ручью черёмухи раздалось тихое мяу – на два голоса.
Ещё одна парочка – толстый пушистый полосатый кот, сразу вызвавший воспоминания о маленькой девочке, которая возила в кукольной нарядной коляске своего хвостатого любимца и очень нарядный котище с белой манишкой, в белых перчатках и чулочках. Барсик – то самый, которого украли ловцы бродячих животных. Три дня поисков, огромная клетка, набитая живыми зверями, освобождённый, наконец, Барсик, обруганный последними словами директор заведения – на коте был ошейник – и, наконец доставка домой, мытьё, сушка, лакомства. Десять дней счастливой жизни дома и неожиданная смерть – в пункте отлова Барсик подцепил какую-то кошачью заразу. Теперь он сидел на нижней ветке, с которой мог коснуться воды лапой, если бы захотел. Женщина помнила, кот очень любил забираться на краешек ванны, пристраиваться у неё на плече и ловить лапками пену.
Между тем, старый больной пёсик, не дожидаясь, пока закончится это взаимное переглядывание и узнавание, с неожиданной для его 15 лет прытью, перемахнул через ручей и пристроился рядом с большим белым псом-волком.
- «Я могу вернуться» – подумала женщина. – «Отыскать в тумане асфальтовую дорожку и прийти к своему подъезду. К бетонной коробке, в которой у меня есть место, где я живу. Или просто раствориться в тумане – это тоже неплохо. Стать частью белого ничто. Не думать, не быть, не помнить». - Звонкий лай рыжей собачки-лисички вернул её на берег ручья. Черёмуха заметно наклонилась, став чем-то похожей на мостик с ветками вместо перил.
-«Ну и что?» – подумала женщина – «Первый раз в жизни тебе приходится перебираться через ручейки по стволам деревьев? А вспомни тот телеграфный столб, перекинутый через Мсту – там и перил-то не было. Там и дорог-то не было. Там пришлось семь километров тащиться по топкой окраине жидкой грязи, именуемой дорогой, По той дороге колёсный трактор не мог пройти – ты прошла по краю, лесом и за тобой тащились два взрослых мужика, старше тебя по должности, должно быть, проклинающие тот день и час, когда радостно вписывали тебя в состав изыскательской партии. И по телеграфному столбу ты пошла первой, замирая от страха, глядя только на столб под ногами ……И те двое пошли тоже, перешли, нашли квартальный столб, свой участок……Ты забываешь, ты многое забываешь, иногда намеренно, чтобы память твоя стала просто воспоминанием. И там, где ты живёшь, тебя не ждёт ничего, кроме этих воспоминаний, часть которых ты сама хочешь убить.»
Покрепче ухватившись за ближайшую ветку, женщина ступила на ствол

[convollar]

Мир за ручьём. Жёлтая палатка.
Палатку Тайрин увидела издали, ещё не дойдя до звериного оцепления. Обычная палатка, сине-жёлтая, с такими палатками туристы обычно ходили – в том мире, где Тайрин довелось провести целую человеческую жизнь – разумеется, по меркам того мира. Здесь эта яркое пятно выглядело невероятно чужим и неуместным. Отправляясь в путь, люди этого мира, обычно брали с собой горсть магических семян, и, останавливаясь на ночлег, выращивали вокруг себя древесный шатёр в три яруса. Трёхслойная плотная крона надёжно защищала от дождя, а на месте стоянки образовывалась куртина живых растущих деревьев. Такой простейшей магии (если это можно назвать магией) учили ещё в школе первого уровня. То, что в палатке есть кто-то чужой, чувствовалось тем сильнее, чем ближе подходили к этому месту Щекн и Тайрин. Лес был встревожен – это просто ощущалось, висело в воздухе, слышалось и шелесте листьев, Лес был неспокоен, ему было больно и плохо, как если бы, в ладонь вонзилась заноза и вокруг неё разрасталась гноящаяся опухоль. Ещё сильнее ощущалось недовольство зверей, стоявших в оцеплении. Здесь уже нарастала ярость, с трудом сдерживаемое желание расправится с Чужаком, уничтожить всё, что с ним связано – и вот этого никак нельзя было допустить. Нельзя, потому, что в палатке был всё-таки человек – чужой, ненужный и вредный миру, но человек. Убив его, звери нарушили бы Закон Мира, а нарушенный один раз закон – уже не закон.
Из кустов, навстречу Тайрин, с шумом вывалился Медведь. Медведи редко общались с людьми, даже и Хранителям не часто случалось побеседовать с этим зверем, но сейчас Медведь заговорил с Тайрин.
- Уберите это отсюда, Хранители! Уберите так, чтобы и следов не осталось. Звери напряжены до предела, но Лес не хочет крови людей, Лес не хочет нарушать Закон. Уберите его скорее, уничтожьте сами – он человек, он ваш.
- Сколько ещё могут продержаться звери, Медведь? – спросила Тайрин – нам нужно время – хотя бы час.
- Волки продержаться час, за рысей и тигров – не поручусь, но попробую удержать!
- Спасибо тебе, мы управимся – если надо, мы его сами утащим, но ты видишь, в лесу паводок, пройти на Дальний Север можно только через горы и возможно, нам потребуется помощь. Всё же – постарайся убедить зверей продержаться – мы сделаем всё, что в наших силах. Нам тоже плохо – от него идёт что-то нехорошее, чужое зло. Помоги, Медведь – это общее дело!
- Я помогу, я сказал – Медведь на удивление нежно провёл когтистой лапой по волосам Тайрин – иди, делай, что должно.
Откуда-то из зарослей вынырнул Урх и повел Тайрин и Щекна по тропе вверх. Там, на склоне, образовалась небольшая заросль одного интересного растеньица. Похожее на растущий там, на Земле, бересклет, оно обладало необычными свойствами – под его ветвями можно было отгородиться от любой неприятности. Оно защищало. Вот и сейчас – Наставник и эльф-Хранитель устроились в середине небольшой куртинки - здесь легче дышалось и присутствие чужого почти не ощущалось.
- Вот и Тайрин со своим стражем – сказал Наставник – ты уж извини, но времени мало и мы приняли решение без тебя.
- Звери напряжены до предела. Медведь постарается удержать их, но у нас только один час. И что вы решили?
- Я связался с Владыкой Севера и поговорил с его драконами. Один из них помнит тебя ещё по очень давним временам. Сейчас он летит сюда, а нам предстоит упаковать это всё так, чтобы он мог унести его на Дальний Север. Там есть места, где он сможет жить до Совета Магов и всех разумных и там есть работающий портал. Это – Наставник показал куда-то вверх, и Тайрин увидела на скале едва заметную грубо выбитую каменную арку – не работает. Я проверил – то, что здесь сработал портал, давно закрытый, означает какие-то затеи в Том мире, а затей там может быть несметно – сама знаешь. Портал надо совсем уничтожить, но это только с помощью всё тех же Великих Магов. Сейчас я просто поставил вокруг арки защитное поле – чтобы ещё какая-нибудь нечаянная радость не свалилась на наши головы. Портал непредсказуем – он может быть или не быть. Что его заставило сработать – не знаю, но уж точно не простая молния.
-Откуда ты знаешь про молнию? – спросила Тайрин – покопался в мозгах несчастного?
- Совсем чуть-чуть, пока его усыплял – он теперь проспит суток трое и проснётся совсем трезвым. Хочешь полюбоваться, пока я его не упаковал вместе с палаткой и ружьём и капканами и бутылками и осколками бутылок? Я всё в палатку забросил.
Противно очень, но надо бы – Тайрин отломила маленькую веточку «бересклета», и, вместе с Наставником двинулась вниз по склону. За ними пошли Урх и Щекн – эльф остался и Тайрин его понимала. Она примерно представляла, что там, в этой нарядной палаточке.
Заглянув внутрь приюта любителя капканов, Тайрин обнаружила там довольно грязного человека, ружьё, капканы, бутылки и невыносимую вонь. Запах перегара, немытого тела, пролитой водки, открытой банки с тушёнкой – всё вместе создавало букет, вынести который Тайрин просто не могла. Но не могла она не заметить и того, что человек одет в грязную и очень старую тёплую куртку со знаком на рукаве. Знак был полустёрт, но Тайрин хорошо его знала. И куртки такие она знала. Более того, даже при мимолётном взгляде лицо спящего показалось ей смутно знакомым.
- Пакуй его, вместе со всем содержимым и поскорей!
Наставник внимательно посмотрел на ученицу – кто-то знакомый?
- Похоже, да. Потом расскажу!
- Потом, так потом. А сейчас посмотри на камни.
Тайрин оглянулась. На всех валунах, уже нагретых солнцем, сидели маленькие изящные ящерицы. Точёные головки, чёрные бусинки глаз, изумрудно-зелёные, золотистые, блестяще-чёрные юркие тела. Все они повернули головки на северо-запад и смотрели в небо. Там, над заснеженными пиками гор, появилось странное сияющее существо, издали похожее на огромную птицу. Солнечные лучи отражались от тела существа, дробились в радужные капли и создавали вокруг него радужный ореол. С Дальнего Севера летел долгожданный Дракон.