И страшно было: созданное им - совершенное, соразмерное, выверенное до мелочей - здесь казалось мертвым и грубым. Творения его рук, то, во что он вложил все знания, все умение, все силы свои, были неживой и косной материей. А то, что создавали Эллери, нарушало все законы, ломало каноны, но - жило. Не могло жить, не могло быть прекрасным, ибо прекрасно лишь соразмерное и совершенное - он знал это - и все же...
Он хотел быть первым. А оказался - даже Учителю, именно Учителю он не смог бы признаться в этом - нерадивым и неудачливым учеником. Это было больно. Это было непонятно. И он ушел с головой в книги - он хотел знать все, жажда знаний пожирала его изнутри, как жгучее жестокое пламя, а цепкая память Бессмертного впитывала все до капли - вот, кажется, он уже понял все, с трудом смирял нетерпение, заставлял себя ждать, прежде чем вновь приняться за работу...
И снова - что бы он ни делал, все было мертво. И снова - непонимание, обида, боль: почему? Ведь он же теперь знает все, что знают Эллери, он помнит все, он все понял... С болезненным недоумением разглядывал свои руки - гибкие, сильные... неспособные творить живое.
- Но почему, Тано? Укажи мне ошибку, скажи, где я не прав, что я делаю неверно?
- Таирни... прости мне - я не вижу ошибки. Все правильно. Только - в этом нет живой крови. Может быть, твой замысел успевает остыть... нет, не так. Ты взвешиваешь все - и все же слишком торопишься. Ты спешишь изменить себя - и боишься измениться. Зачем?
Потому что боюсь потерять тебя. Боюсь стать ненужным тебе. Потому что боюсь утратить то, что едва успел обрести. Потому что ты дорог мне...
- ...ты дорог мне таким, каков ты есть, фаэрни а тъирни. Ты не спросил о своем имени, Сэйор Морхэллен: но имя - часть тебя. Это имя.
- Сэйор Морхэллен... - повторил Сотворенный.
- Ортхэннэр - сердце, ты - разум. Вы разные от начала, но равно нужны мне - оба. Я не сужу о вас по заслугам, Морхэллен. Сейчас миру ближе сердце, чем разум; потому тебе так тяжело. Не бойся того, что не можешь еще найти себя, свой единственный путь. Ты привык к неизменности, и изменение страшит тебя; но, пытаясь силой побороть этот страх, ты ломаешь себя. Будь собой, Морхэллен. Просто - будь собой...
Изменение. Измениться - значит, перестать быть прежним. Перестать быть собой.
Я знаю, ты хочешь, чтобы я был другим... Скажи, что мне сделать? Как измениться, Тано?
Стать таким, как Эллери?..
...Как выверял он все пропорции, как расспрашивал о породах дерева, о металле, который пошел на струны, о составе лака, когда делал - ту, первую и единственную свою лютню... И вот - она в его руках. Точное, скрупулезно, в мельчайших деталях повторенное творение Мастера Хэлгааля.
Пальцы легли на гриф, он провел рукой по струнам -
- и с глухим стоном швырнул лютню в стену.
Звук был мертвым, царапал слух, как скрип железа по камню.
Подобрал обломки, размеренным медленным шагом дошел до камина и опустил их на раскаленные угли. Внутри все застыло, онемело: как же так? Разве он хоть в чем-то ошибся? Нет - ни на волос... но почему, почему, почему?..
...Как оттачивал он каждое слово, каждую строку песни: шлифовал, словно драгоценные камни, но совершенные, созданные по канонам мелодии, безупречные строки песнопений ему самому уже казались уродливыми в сравнении с самой незатейливой песенкой Гэлрэна или с колыбельной, которую Эйрэ пела своим малышам.
...Как уходил в лес, в горы, к морю: пытался услышать то же, что слушающие-землю или говорящие-с-травами, понимал разумом, что это не просто звуки, что для Эллери они означают что-то иное - но что? Пытался услышать Песнь, о которой говорил Учитель - но слышал только тот же шум волн, шелест листьев, крик птицы и завывания ветра в скалах.
“Учитель - скажи, объясни, что мне сделать? Я не понимаю, в чем моя ошибка... Прикажи - стать другим, прикажи - измениться, я исполню все - мне нужно только слово твое, Учитель!.. Я сумею - научи меня, укажи мне путь... Я буду жить - во имя твое, все творения мои, все силы мои, все, все - твое, все - возьми, только - научи, подскажи, что мне сделать... я слаб и неразумен, я не могу понять тебя, постичь замыслы твои - но прикажи, я изменюсь, я стану иным - первым хочу я стать в глазах твоих - не ради себя, нет, нет, ради тебя, потому что никто не будет так верен тебе, никто не сумеет любить тебя так, как я, вся жизнь моя - в том, чтобы быть рядом, и я хочу быть достойным тебя, не мальчишкой неразумным - первым среди учеников твоих, по праву - первым!.. скажи, что мне сделать для этого, научи меня - я знаю, я верю, ты можешь - ты всесилен, ты знаешь все - загляни в душу мою, разберись, пойми... Учитель...”

Вот он идет. Смеется. Волосы растрепались, весь - ветер, весь - полет. И - крылатое на плече. Новое. Он назвал - кийт. Темное золото и медь, и глаза - два солнечных камня... Он никогда не думает о Замысле - просто творит, и всему находится свое место. Каждому его творению. Кроме меня.
Смеется... Броситься навстречу, за руку взять, в глаза заглянуть... мне - хоть бы крупицу этой радости... Кто мне не дает? - Тано! Тано...
Увидят ведь. Все. Эти маленькие даже. Смешно. Я - буду - смешон. Нельзя, нет...

- ...Тъирни-эме, зачем ты делаешь это? Неужели тебе кажется, что ты станешь не нужен мне, если сразу не найдешь свой путь? Что я...
Я - орудие в руке твоей. Если орудие не нужно, его откладывают в сторону. Если в нем изъян - его бросают прочь. Я - иной. Не такой, как те, кого ты любишь. Чужой...
- Тъирни... небо, о чем ты?! И Эллери, и Ортхэннэр - все они разные, каждый не похож на других! Зачем ты пытаешься повторять их творения? Я люблю тебя таким, каков ты есть, таирни-эме, фаэрни-эме...
Дорог - ни за что?
Любить - просто так?
Не за то, что - первый, не за то, что - лучший?
Нет...
Он преклонялся перед Учителем, боготворил его, любил - безумно, ревниво, отчаянно. Он должен был заслужить любовь Учителя - не по праву творения, по праву ученика: завоевать эту любовь - любой ценой, любой ценой - стать первым, стать лучшим - единственным среди всех. По-другому он не мыслил себя.

Ирмо передернуло от вывернутой наизнанку «ильмаринской» логики, где все построено на недомолвках и умолчаниях и где приходится играть по этим правилам, а проигрыш смертельно опасен... Где если снизойдут до откровенного разъяснения, то виноват будет тот, кому пришлось разъяснять, ибо не понял с полуслова...

Курумо - от начала неудача мастера? Ошибка Мелькора?
- Нет. Черного Валу называют “властителем Огня и Льда”: Ортхэннэр - это Огонь. А Курумо - Сэйор Морхэллен - Лед. Ортхэннэр - сердце, Курумо - разум; как и Соото, он не успел найти свой Путь - “путь, которому еще нет имени”. Но для того, чтобы найти себя, Курумо нужно было измениться - а от успел впитать неизменность Валинора; не неизменность даже - боязнь изменений, застывшее равновесие. Вы удивлялись тому, что в первый раз Мелькор так настороженно принял Ортхэннэра - а причина именно в этом: сын, с младенчества воспитывавшиеся в другой семье, не принял ли ее законы? Смогут ли они понять и принять друг друга?
- Сын?..
- Не по крови, конечно. Слово значит очень многое: майя - орудие, фаэрни - дитя духа, тот, кто несет в себе частицу своего Создателя, но неизбежно станет иным, непохожим на своего отца. Ортхэннэр и Курумо, разные от начала, потому и созданы были словно бы в противоположность друг другу, потому и не хватало Курумо в Валиноре его брата: будучи вместе, они могли учиться друг у друга, творить себя сами... Потому они оба, Сердце и Разум, и были так нужны их Создателю...

Назад тому сто тысяч лет
Не знаю, много или мало
Вам кто-то дельный дал совет
Свести в характере на нет
Все то, что править Вам мешало.
И Вы придумали меня;
Вы, в общем, сами так хотели!
Так постарайтесь же потом
Не упрекать меня за то,
Что мой костюм излишне… БЕЛЫЙ!

- Иртха думают, Кхуру глупый совсем, - рассудительно начал назвавшийся Аррагхом. - Харт`ан учит делать из звонкого камня наконечники для стрел, ножи, топоры - иртха понимают: звонкий камень шкуру пробьет лучше, чем кость, нож из звонкого камня режет хорошо, топор дерево рубит для очага. Кхуру приходит, говорит: иртха делают большие ножи, сильно большие - двумя руками только взять можно. Большим ножом мясо резать плохо, шкуру снимать плохо - зачем нужен такой? Кхуру говорит: приходят улахх из-за горькой воды, много - сосчитать нельзя. Говорит: улахх убивают всех, иртха тогда дерутся с улахх. Зачем? Зверя убивают - мясо берут, шкуру берут. Артха не убивает никто - зачем? Улахх убить нельзя: улахх смерть не знают. Зачем тогда? Иртха думают: Кхуру говорит то, чего нет. Совсем головой плохой Кхуру, пхут. Лечить надо.

Студент понимает больше профессора, который его учил? Хреновый, выходит, профессор-то. Только этого Мелькор о себе не озвучивает почему-то

Забавно, что никто не спросил как расшифровать РКЧА :-D

Да уже вроде ясно и теплеет...

Поручик Голицын был нами услышан. Так что повторюсь: Сиорэ крут!