С миру по нитке, рассказы и драбблы Опции

[Адунафель Морниэ]

Сюда предлагаю закидывать драбблы, короткие рассказы и прочие сказки-легенды-тосты на заданную тему. Главное, чтобы они не были большими.

Фидбэк приветствуется!

А пока я скопирую то, что лежит в соседних тредах, чтобы легко было найти.

Драббл от Кеменкири
Про морадана
(или «Родиться в СССР»)

Храбрый морадан, капитан военного корабля, грозный и страшный также на суше (в бою – врагам, в дурном настроении – первому встречному), предавался занятию, казалось бы, недостойному для столь сурового воина: в открытую плакал и время от времени широкой ладонью размазывал слезы по лицу.
Впрочем, делал он это по зову собственной души и, мало того, полагал, что времена и дела нынче такие, что нет ничего зазорного ни в том, что сам он плачет, ни в том, что посланец Короля, пришедший выслушать его, внимательно на него смотрит.
Он, конечно, стоял перед посланцем, почтительно склонив голову – а как же еще! Трудность была в ином: все-таки подбирать слова, отличные от тех, что кратки, ёмки и очень подходят для команд в ночном бою со внезапной засадой. Не то чтобы учтивым речам он учён не был – еще как был, его славному роду идет не первая тысяча лет! – но слишком часто в последнее время пригождались те, краткие и ёмкие.

- Это ведь любому понятно: Остров – это был мой дом. Я ведь не совсем в боях одичал, я крепко помню: дом – это святое! И что Король прикажет – тоже. Я ведь и в его эскадру должен был отплыть на этом вот самом корабле! Прочие наши и поплыли, а я… Нельзя было отсылать всех воинов, потому что эти за… э… зарвавшиеся дикари не нашли лучше времени, чтобы опять захватить те поля, которые они до сих пор по ошибке считают своими пастбищами! Мне по жребию выпало идти на них, а я подумал еще: если быстро ударим – догоню эскадру в пути, у меня и паруса, и гребцы – лучшие!
…И ведь ударили, да… Нескоро они теперь придут… Но кто же знал, что этот за… э… закосневший в злобе и дикости колдун достанет меня своим зачарованным дротиком! …Ну, или яд лекари не вдруг верно распознали… И лежал я в горячке, сорок дней, говорят, лежал, как тюфяк, - а куда команда без меня-то?
Ну да ладно, я, как глаза открыл, велел меня к берегу нести, как встал, до короля добрел, друзья на палубу подняли, взялся я за штурвал, чтобы не упасть – сразу полегчало! Ну, думаю, поплывем теперь Короля с победой поздравлять, когда вернется, победа Короля – и моя победа, хоть я ради нее и пальцем не ударил, - а тут…

Он явственно всхлипнул и завершил речь, даже не заметив, что потерял где-то церемонное «вы»:
- Ты ведь меня поймешь, еще как поймешь, ты сам и вовсе – оттуда: Остров – это всем нам дом… был… И мне – дом. А я там даже ни разу не побывал…

Посланник кивнул ему, сделал рукой знак ждать – и вышел из шатра, так и не произнеся за время их встречи ни слова. Эта суровая сдержанность в итоге пробудила в сердце морадана уважение к пришедшему, явственно молодому и вовсе не из воинов (так что вначале подумалось неуважительное «мальчишка!»).

А воин и мореход опустился на низкую скамеечку и через какое-то время сам с удивлением заметил, что, дав волю чувствам, продолжает неизвестно кому еле слышно жаловаться вслух:
- И небо… небо теперь другое… горизонт. Я все думал – это подлый колдун мне глаза ядом сбил, злился, напился, переспросил, как его повесили…Да хорошо повесили, как надо, да они все теперь говорят, что небо теперь – такое…

Впрочем, это точно не имело смысла говорить посланцу, он не только не воин, но и не мореход наверняка, ему не понять, им всем не понять, они небо-то видят все, да не знают, как это важно… Впрочем, он понял другое – ведь как посмотрел-то как перед тем, как вышел! Он понял – про землю. Это важнее.
Вот ведь не думал, что будет ему когда-нибудь земля важнее моря… Ан есть такая земля. Родная. Только больше ее – нет. А когда была – и не подумалось как-то…

08-09.04.2008

[Адунафель Морниэ]

Окончание легенды о Берутиэли от Аллор.

... долгим было плавание, но в некий день расступились волны, мелькнул радужно неведомый Путь, и потрепанная ладья ткнулась носом в песчаный берег. По иному светили здесь звезды, иными были деревья и скалы, а вдалеке снежно белела высочайшая гора Арды. Из ладьи выбралась невысокая женщина в потрепанном черном платье, а за ней, утопая лапами в мелком песке прибрежных дюн, выскочили десять кошек - девять черных и одна белая.

...Дивным показалось жителям Блаженных Земель сие, и жалостью исполнились сердца их, ибо впервые видели они, чтобы одинокая женщина плыла по морю в окружении одних лишь кошек, и верность зверей, что оказалась паче людской, тронула их. И, будь в их воле, оставили бы Валар странницу в земле Аман, но была она смертна, смертным же не место в тех краях. Так что должна была она вскоре покинуть сей край, но и назад ей не было дороги, ведь Валинор давно уже был отделен от смертных земель.

... женщина медленно развернулась и направилась к выходу из Круга Судеб, направляясь к чертогам Намо. Кошки полукругом трусили за ней, воинтсвенно подняв пышные хвосты. По пути она не могла не смотреть по сторонам, в последний раз взглянуть на что-то хоть немного знакомое - ведь кто знает, что там, на неведомых Путях? И тут ее окликнули...

... И рекла Варда: хочешь ли ты остаться на Арде, вместе с твоими верными зверями? И ответила Берутиэль: мало что связывает меня с миром, но и неизведанное страшит, как любого смертного. И ответила ей Варда: в силах моих оставить вас тут, и пребудете в этом мире напомианием о жестокости и верности.

... Еле заметно мерцают на небосводе Арды одиннадцать звезд, десять светят ровно, а одиннадцатая, более яркая, грустно мерцает. В редкую ночь можно разглядеть их на небе, да и кроме зоркого глаза нужно еще и верное сердце. И говорят видевшие то созвездие, что указывает оно путь к дому заплутавшим в дороге...

[Адунафель Морниэ]

Две красивые зарисовки от Истарни про Тирион ТЭ и Холмы Спящих.

В город очень просто попасть, если хочешь. Если от главной площади – один квартал на восток, а дальше не сворачивать, через заросший жасмином парк, вброд через обмелевший ручей – и будет город. Если из Тириона Солнца – нужно только перейти Старую Дорогу до Альквалонде, ту самую, что разверзлась под ногами смертного короля, когда он стоял перед вратами Тун – перейти дорогу, и будет город. А если живешь в одной из построенных в лета Солнца усадеб, привольно разбросанных окрест – через луга добраться до Старой Дороги, потом - через Холмы Спящих напрямик – там будут врата Тун, и будет город.

Именно так видишь город в первый раз. Это посвящение, знак доверия, ночь памяти – когда видишь город в первый раз. Всем известно, как, тайна продумана до мелочей и расчитана до шага, и все знают старшие и однажды берут младших с собой.

Так – сначала приходят домой и со всем вежеством спрашивают у родителей: не отпустите ли в гости с ночевкой? Так – никто не ложится спать в ту ночь, старшие при свете свечей рассказывают, рассказывают без конца – о Черном Враге, и великом волнении, и разделении народа, и смерти Короля, и уходе за Великое Море, и как город был оставлен. Все это слышано уже от родителей, от старших сестер и братьев, и по-взрослому все просто: город – Тирион Древ, а мы живем в новом Тирионе, Тирионе Солнца, заново отстроенном, протянувшемся далеко к юго-западу от прежнего города. Но песни взрослых – одно, а город – другое, и сейчас песни обретают плоть и кровь живой тайны, и еще не увиденный город становится свидетелем тех времен, молчаливым свидетелем прошлого...

Так - все выходят затемно, шагая по Старой Дороге, пока она не обрывается в холмах.

Так – идешь, путаясь в высокой траве, пробираясь меж поросших мхом каменных глыб, что сама земля исторгла из себя, чтоб из тверди создать Пещеры Забвения, где спит король смертных –

Так старшие по пути говорят о короле смертных, - тех самых смертных, что когда-то воевали в одном строю с эльдар, а потом презрели дружбу и предпочли вражду, и пришли с войной, и их король и весь их народ не желал своей судьбы и хотел с боем добыть судьбу и жизнь эльдар, и как король смертных привел войско к самым вратам города, и хотел стрелять из злодейского своего оружия по Танинкветиль, и самого Владыку Мира вызвал на бой – и как земля разверзлась у него под ногами, и как он и его воины спят, спят вечным сном до конца времен и потом восстанут –

-и все это – шепотом, на краю дыхания – «Тшшш! Тишше – а то разбудишь короля смертных!»

- и когда уж сердце трепыхается от ужаса, когда слышишь уже чей-то чужой шепот, видишь краем глаза чужую тень между холмами – восстал король смертных! –

- Тогда расступаются холмы, и видишь - в предрассветном сумеречье белеют врата Тун, и подойдешь ближе – надвратные звезды вспыхивают холодным розоватым светом восходящего Анара...

После этой ночи и этого рассвета в город открыта дорога.




-Всегда тебя ждешь. Вот честно, еще бы чуть-чуть опоздала – пошел бы один.
-А вот и нет!
-А вот и да!

Спорить, впрочем, больше не стал. Никуда он бы один не пошел, и они оба это знали. В город поодиночке не ходят. Город – тайна, город – приключение, слишком большое для одного.

От исполинского дуба, где встретились – через пшеничное поле и дальше – вниз, в неглубокую ложбинку, где перелесок и тихий ручей с водяными лилиями, дальше – идти по течению ручья до кружевной серебристой завесы – это склонились к воде ветви ивы. Дальше - через луг в ромашках выйти на Старую Дорогу, зеленую дорогу, еле заметную среди зеленой травы.
По Старой Дороге редко ходят взрослые – больше дети.
Старая дорога скоро обрывается – там, где среди пушистых лугов и взъерошенных перелесков будто земля встала поперек, перевернув холмы, переградив дорогу, выставив на страже две глыбищи белого камня выше головы. Между ними - щель узкого прохода, такого узкого, что взрослый, пожалуй, и не протиснется.
Так начинаются Холмы Спящих.

- ... Знаешь, мы когда в первый раз шли – я дико боялась. Просто до ужаса – что восстанет король смертных, представляешь?
- А теперь - не боишься?
-Ты чего? Нет, конечно.
Вокруг – медвяной полдень августа, солнце в зените, воздух густой от травяного духа, даже в тени холмов не знобко, даже белый камень глыб – чуть нагрелся, хотя это вряд ли, здесь камни никогда до конца не прогреваются, даже под самым ярким сол-

Хвать за плечо-

-Бу! Я король смеееертныыых!
Отпрыгивает, озираясь дико – и отворачивается, губы у нее дрожат.
-Ты чего? Испугалась? Ох... я сделал глупость. Прости меня.
-Я...я ничего. Я просто подумала – представляешь? - лежать под этими холмами... А вдруг он все слышит – во сне?
-Так ведь лежать во сне – лучше...лучше, чем если бы их...убили. А они...Они бы не ушли с миром.
- Бедные – они, наверно, очень боялись смерти. Только подумай – собраться таким войском и отправиться так далеко! Хотя – наверно, я неправильно говорю, мы же не знаем, как это – так, может, это так у всех смертных-
-Ничего не у всех! Старый мореход, Друг Эльдар – вот он не боялся, помнишь, как в песне - ?
-Ты сам не только песни слушал – сам знаешь, у Айлинель старшая сестра, а у нее муж, а у него тетя в Альквалонде, и она-то все может рассказать, как было, как они увидели в море незнакомый парус, а потом к берегу прибило ялик, и там был он один – понятно, что из смертных, и старый уже, волосы как у тэлери и, говорили – без сил совсем-
-Он не потому обессилел, что старый, а потому что попробуй-ка переплыть в одиночку полморя!
-Ну да, и никто не мог понять, в чем дело, а там были – те, кто когда-то плавал на остров смертных, и они тоже сначала ничего не поняли, а он все смотрел на Танинкветиль и плакал, и не хотел выходить на берег, помнишь – «Мне ли ступить на землю блаженных?»
-Ну да, а тетя сказала, что раз нельзя сойти на берег, так она ему сюда сейчас принесет чая и поесть-
-а потом был вихрь, и так явился Эонве, и сказал ему –помнишь? – «Странник из смертных, незваный гость, что ты ищешь на этой земле?»
-«Милость ищу я, принес лишь мольбу» - мурашки по коже, когда в песне доходит до их речей-
-а дальше я не знаю наизусть, не хотела запоминать – очень страшно, там, где говорится, чем стала их земля и что там творится и кем могут стать их люди -
- и когда Эонве отвечает и говорит приговор, помнишь? – «жизнь – всем живым, прочим - покой» -
- а Старый Мореход еще спросил его – скажи мне, другие навеки погибнут? – и про то, что «король был мне другом, я – друг короля», помнишь? – и спросил - погибнут ли те, кто сейчас в руке тьмы?-
-а Эонве сказал ему, помнишь: жди своего друга после конца времен – может, ты встретишь его-
- Слушай – ведь он был очень добрый, Старый Мореход, - просить за короля после того, как этот король... даже говорить не хочу-
-Эй... Эй, ты чего?
-он ведь умер тогда...Умер, так и не ступив на нашу землю...
- Ну чего ты плачешь, он сам так решил и не боялся ни разу...Что, лучше - как король смертных?
-Нет, нет, конечно, нет...
-Эй...?
- Знаешь, здесь – тихо так... Может, когда проснется король смертных – больше не захочет войны?

В Холмах Спящих – мирно. В Холмах Спящих – медвяный полдень спелого августа...



*И да, теперь никто не скажет, что всё про "неверных" да про "неверных" выкладываю. )) Тут месседж вообще не мой.

[Адунафель Морниэ]

Так, с форума, вроде, всё перекинула.
А теперь кое-что от меня. Писалось для флэшмоба на дайри.

Семья Людей Короля. До "дня Х" осталось где-то полтора дня.

В тот год лето выдалось необычно жарким, и только на несколько дней природа наконец взяла своё, послав на когда-то благословенную землю тихий холодный дождь. Тонкие струи напоили поблёкшую от жары зелень и как будто бы вдохнули в неё новую жизнь, заодно разогнав по домам совершенно не нужных Тильвен прохожих. Молодая женщина медленно шла по опустевшим улицам одного из предместий Восточной Столицы, глубоко вдыхая пропитанный дождевой влагой воздух и стараясь не думать ни о чём. Даже о том, что она идёт по этой земле, дышит этим воздухом и видит эти дома в последний раз. Завтра корабли с белыми парусами покинут Гавань, и один из них заберёт её с собой. И она увидит Эндорэ, эту странную землю, населённую дикими людьми, скрытными эльфами, жестокими орками и много ещё кем, но это неважно. Важно то, что назад она уже не вернётся. Никогда. Тильвен вздохнула. Она понимала, что осознание потери придёт только потом, и как могла хотела оттянуть этот момент. В конце концов, до завтра далеко: полдня, целая ночь и даже немножко утра. И кто знает, быть может, никуда плыть вообще не придётся, ведь она понятия не имеет, как её встретят...дома? Она почти подошла к высоким воротам красивого старинного особняка, но постучать не решилась. Хоть и знала, что прийти со стороны сада теперь было верхом наглости. Она постояла так ещё некоторое время не зная, куда ей идти и что делать, но потом всё же свернула в сторону и пошла вдоль каменного забора, пока не добралась до изящной кованой калитки. Дальше всё было просто. Тильвен сунула руку в карман и, достав оттуда маленький и такой знакомый ключ, легко справилась с непростым замком. Дождь пошёл сильнее и она, радуясь, что не надо больше ни о чём раздумывать, быстро побежала по садовой дорожке, иногда спрямляя углы и огибая вишнёвые деревья и кусты жимолости. Когда Тильвен поднялась на крыльцо, с неё уже текло ручьём, а недавний страх как на зло вернулся. А ведь всего-то и осталось— позвонить в дверной колокольчик! Но этого делать не пришлось. Дверь открылась как обычно, бесшумно, и Тильвен едва успела отскочить. Но её это уже не заботило, потому что на пороге стояла...
— Быстро в дом!— Казалось, госпожа Инзильмит совершенно не удивилась, увидев "блудную дочь". Или удивилась, но ей тоже было неважно.— Ведь промокла же, вся промокла до нитки!
И не дожидаясь ответа, она обняла Тильвен за плечи и быстро втащила внутрь, как будто не верила своим глазам и боялась, как бы её непутёвое детище не оказалось мороком и не растворилось без следа в дождевой завесе.
— Вот примешь ванну, оденешься в сухое, тогда и поговорим.— Как оно всегда и бывало, ответ на незаданный вопрос оказался правильным.— Я буду ждать тебя в малой гостиной.

Когда Тильвен сидела на мягком харадском диване, закутанная в не менее мягкий халат, и расчёсывала пахнущие каким-то дорогим иноземным зельем волосы, ей казалось, что время вернулось на несколько лет назад. Мать сидела рядом и изредка помешивала угли в камине. Тонкая чёрная лента схватывала на лбу длинные светлые волосы, что придавало хозяйке дома необычно строгий вид. Украшений на ней тоже не было. Это всё из-за культа Тьмы, подумалось Тильвен. И вот как, о чём с ней можно говорить?
— Если не знаешь, как сказать, говори, как есть. Ты ведь пришла попрощаться? — Тильвен вздрогнула. Она слышала, что связь через осанвэ между матерью и ребёнком сохраняется даже когда кто-то из них умер, но всё равно такого не ожидала.
— Да, завтра на рассвете...— Почему-то горло сдавило и голос зазвучал странно. Она ведь не расстраивается, совсем нет, она всё делает правильно!— Завтра на рассвете корабли лорда Элендила покинут Роменну и отплывут в Эндорэ. Но откуда тебе это известно?
— Об этом знает весь город, и я не удивлюсь, если весь Остров. Из Верных конспираторы как из меня гномий король!
— А почему же тогда...
— Почему вас никто ещё не принёс в жертву?— Госпожа Инзильмит невесело усмехнулась.— Ты действительно так внимательно слушала свою новую родню? Что ж, тогда мне придётся тебя разочаровать, Зигур оказался не таким мерзавцем, как ты думала. Во всяком случае, ваши жизни ему не нужны.— Она помолчала.— А твоя бы ему и не досталась.
— Я думала, вы от меня отказались.— Тильвен так сосредоточенно смотрела на ковёр, как будто его соткала сама Вайрэ.
— Тильвен, — мать подсела совсем близко и положила ей руку на плечо.— Или Тириэль?
— Тильвен.
— Неважно. Как бы тебя теперь ни звали, для меня и для отца ты навсегда останешься Дулгухилью, и кем бы ни был твой муж, ты можешь вернуться, когда пожелаешь. А вот те, кто распускает слухи обо всяких отречениях и проклятиях, и вправду должны...хм, задуматься о собственном будущем.
Тильвен(или Дулгухиль?) провела ладонью по глазам, а госпожа Инзильмит отослала заглянувшего было слугу.
— Принеси нам чай. И пахлаву. — Она как будто ничего не заметила. Да и чего было замечать? Плакать— это не по-нуменорски, и дочери наверняка просто попала в глаз соринка.
Какое-то время они молчали.
— Я слышала, что у меня должен быть внук.
— Да, ему полгода.— Тильвен наконец удалось справиться с голосом.— Его зовут Менелдил.
— Тебе не разрешили принести его сюда?
Как же хочется соврать...
— Нет, я... Мне казалось...
— Ты думала, что я на вас собак, что ли, спущу? Или позову стражу?
Тильвен молчала.
— У меня есть для него подарок. — Мать встала и взяла с каминной полки заранее приготовленный конверт.— Этот перстень носил мой отец. Он погиб в Эндорэ, где-то далеко в пустыне Харада, и его тело не повезли на Остров и не предали земле, а решили сжечь, как это в обычае у восточных морэдайн. А перстень привезли родным. Что ж, теперь, я думаю, ему пора опять отправиться на материк.— Она осторожно надела семейную реликвию дочери на палец, а потом протянула ей какой-то свёрток, взятый опять же с каминной полки.— А это для тебя. То, чем ты красишь волосы, ужасно, а не красить их тебе нельзя, поэтому возьми. Пользуйся пока этим, а как закончится, сделаешь ещё, я там написала рецепт. — Она усмехнулась.— Осторожнее только, а то ещё ведьмой назовут.
— Спасибо. Прости меня.
— За что? За то, что влюбилась? Это дело такое... Но ты хоть счастлива?
— Да, но...я по вам очень скучаю.— Всё самое страшное было сказано, и говорить теперь легко.— И по тебе, и по отцу, и по Азариану с Ломихилью.
— По Ломихили, — лицо матери вдруг стало бледным, а голос - каким-то глухим и безжизненным,— я и сама очень скучаю. А тебе разве ничего не известно?
Тильвен покачала головой.
— Твою сестру убило молнией. Вернее, убили. Нет, это была не гроза. Светило солнце, она шла по улице и ничто не предвещало беды, а потом... от неё почти ничего не осталось.
Тильвен молчала. Да, таких природных явлений не бывает.
— Так вот почему ты...— Она перевела взгляд на ленту в волосах матери.— Это знак траура.
— Да. А тебе казалось, что я совсем ударилась в религию?
Тильвен снова кивнула.
— А почему бы и нет? Неужели тебя удивляет, что после таких случаев число поклонников Мелькора растёт?
Дверь открылась, и на пороге, на несколько мгновений опередив слугу с подносом, возникли юноша и девушка.
— Вы как раз к чаю успели.— Похоже, госпожа Инзильмит и сама была рада, что неприятного разговора удалось избежать.
— Я смотрю, у нас гости. Рад тебя видеть...Дулгухиль.— Азариан не любил скрывать свои чувства и всегда говорил, что думал. Что ж, значит, он тоже рад встрече.— Да, вы ведь незнакомы.— Он положил руку на плечо девушки.— Это моя жена Морэстэль.
Девушка кивнула.
— Да я уже уходить думала... — Тильвен понимала, что если она сейчас не уйдёт, потом уходить будет ещё сложнее.
— Куда же ты пойдёшь с мокрой головой?— Госпожа Инзильмит говорила так, как будто уйти её дочь может самое дальнее в соседний квартал.
— Или тебе у нас плохо? — Брат уселся рядом с Тильвен, тут же устроилась и мораданэт.
— Нет, мне очень хорошо...
— Вот и оставайся.— Подытожила хозяйка дома. — А в комнате твоей никто не живёт, и она прибрана.

...И она осталась, а наутро ушла, скрепя сердце, не дав им проводить себя. Спустя много лет, она стала первой королевой Гондора, но принесло ли ей это счастье, не мог сказать никто. Известно было только, что в последний год своей жизни она не красила волосы и завещала не хоронить себя в минасанорском склепе, а сжечь и бросить пепел в море.

[myrngwaur]

Никогда в жизни он не верил в приметы. Что странно, конечно, для достойного потомка своих предков-моряков. Но что было, то было: ни вороний грай, ни игра дельфинов у самого борта боевого галеаса, идущего вполветра, ни кровавые закаты и ясные рассветы над побережьем – ничто не заставляло содрогаться его сердце, ничто не вызывало предвкушения чего-то необычайного. В мире хватает законов, которые непреступимы – зачем выдумывать еще? Научиться бы нарушать те, что имеются.
Но сейчас – на краткий миг он почувствовал себя суеверным дикарем, и очень захотелось по их, дикарей, старинному обычаю осенить себя знаком Солнца и трижды топнуть. Потому что на небе творилось нечто невообразимое; облака, всклубившись, нависли над морем огромной словно бы колонной, которая распустилась призрачными ветвями, всклубилась бело-серой листвой. Ему потребовалось долгих несколько секунд, чтобы понять, что он видит; а когда понял, нехорошо стеснилось дыхание и по спине скользнул ручеек холодного пота. Как знак надвигающегося… чего?.. нависло над огромным заливом сотканное из облачной непрочной мороси древо. Белое. Как снег. Распростерлось, грозя гавани своими шевелящимися под ветром ветвями, грозное, холодное, кажущееся невероятно живым.
Но дунул свежий бриз с океана – и видение расплылось. Рванулись, улетая, листья; покривились ветви, размываясь; ствол заколыхался и сгинул, превратившись просто в кучу мокрого воздуха, каковой и являлся с самого начала. И снова небо стало просто небом, и не было начертано на нем никаких грозных и тревожных явлений.
- Да станет так и с вами – прошептал он вслух, сам не понимая, зачем. – Да станет так и с вашей гордостью, северяне. Облака и ветер, и больше ничего.

Сангахьяндо, внук Кастамира и глава Круга Капитанов, не верил в знамения никогда в жизни. Он их предпочитал создавать.

[Адунафель Морниэ]

Драббл от Гэллиана про Умбар.

- Стой! Стой! Держи его! Держи вора!!!
Рыбная площадь разразилась воплями старого торговца из Кханда, только что лишившегося нехитрой выручки, а стайка разношерстных мальчишек с хохотом и улюлюканьем прыснула в толпу. Последним бежал собственно неудачливый воришка - паренек лет двенадцати-тринадцати, кареглазый и загорелый, с выбивающимися из-под намотанного на голову засаленного красного платка чернявыми волнистыми волосами. Он, как и остальные его подельники, был бос, неважно одет и полон энтузиазма улизнуть от пары ринувшихся за мальчишками стражников.
- Ринго, сюда! - Старший из "банды", высокий, плечистый харадец махнул рукой в сторону узенького проулка, и тот бросился за ним, на ходу перепрыгивая через завалы корзин, тюков и прочего скарба. Остальные четверо или пятеро ребят помладше разбежались кто-куда. Поймать такую мелкую "рыбу" в такой "мутной воде" было невозможно, поэтому воины в форменных черных хитонах с вышитым серебром на спине и груди Белым Древом последовали за двумя старшими воришками. Крупные мужчины с трудом пролезали сквозь нагромождения барахла, так что их темп не шел ни в какое сравнение с легконогими мальчишками, а в довершение неудачной погони на одного из стражей сверху опорожнили содержимое ночного горшка. Случайно это получилось или же нет, юные герои узнавать не остались, а выбежали на Овощную улицу и побежали к южным гаваням.
Вскоре к ним присоединилась и "свита", так что молодые воры слегка замедлили бег, а Ринго на ходу развязал тощий кошель, который стянул у незадачливого торговца, и принялся пересчитывать добычу. Ему не слишком удавалась воровская наука. Хоть он старался вовсю и даже заслужил право вступить в Гильдию, о чем свидетельствовало простое железное колечко в мочке правого уха, но до таких высот, которых добился черный, как деготь, и верткий, как змея, Бурза, в чьих ушах игриво поблескивали на солнце аж два медных колечка, ему было далеко. Так что приходилось больше полагаться на силу и быстроту ног, чем на ловкость рук и удачливость.
- Ха! Негусто! - Бурза широко белозубо улыбался, посверкивая белками глаз. - Но это лучше, чем в прошлый раз! Еще немного, и ты вообще перестанешь попадаться! - Он хлопнул приятеля по плечу и прибавил шагу. Ринго тоже улыбнулся, спрятал кошель за пазуху и припустил за курчавой коротко стриженной головой, но, когда они выбежали к причалам, затормозил, как вкопанный, так, что в него чуть не влетела мелюзка, бежавшая сзади.
- Эй, ты чего!? - Раздались их возмущенные выкрики, но Ринго не обратил на младших приятелей внимания. Его взгляд был прикован к противоположному берегу залива, где в северной, аристократической части Города, готовился к отплытию небольшой двухмачтовый бриг. Зоркие мальчишеские глаза безошибочно узнали обвод корпуса и характерную осадку судна - это была легендарная "Скопа", личный корабль правой руки Капитана Умбарского Совета и главы одного из самых древних и прославленных мораданских родов Умбара. Мечта любого храбреца как в Нижнем, так и в Верхнем Городе. Разумеется, если в нем течет хоть одна капля исконно умбарской крови...
Бурза же был чистокровный харадец и всей этой морско-пиратской патетики совершенно не понимал. Поэтому пару раз обойдя вокруг замершего приятеля и проследив за его взглядом, он насмешливо помахал розовой ладонью у того перед носом, но, не дождавшись никакой ответной реакции, произнес:
- Э-эй! Ты там что, ежа морского чтоль проглотил? Аууу!!! Ринго, очнись, браток!!! - Малышня за их спинами захихикала.
Ринго только моргнул, глаза паренька восхищенно распахнулись. По трапу медленно и величественно поднималась высокая, одетая в черное фигура. Седые длинные волосы трепал ветер, с такого расстояния Ринго не мог разглядеть выражения лица морадана, но почему-то ему представлялось, что оно снисходительно-возвышенное. Вот лорд поднялся на борт, ему коротко поклонился сухощавый черноволосый мужчина с коротким аборжадным палашом на боку, судя по всему капитан. Алкарон кивнул, потом чуть повернул голову в сторону залива, постоял пару мгновений и скрылся среди снастей. Над грот-мачтой взметнулся гордый вымпел: распластавшая крылья белая ласточка на синем поле.
- Бар Алкарон выходит в море!!! - Сам не свой выпалил Ринго, продолжая во все глаза смотреть на ставящее черные паруса судно.
Тут уже даже Бурза ошарашенно посмотрел сперва на корабль, а потом на приятеля.
- Да ты брешешь! Быть не может! - Младшие мальчишки тоже принялись вовсю разглядывать противоположный берег, один даже залез для этого на чью-то перевернутую лодку, чтоб лучше видеть.
- Да точно, точно! - Заорали они в несколько голосов. - Знамя Ласточки на мачте!!!
- Дураки! - Отчего-то зло выпалил Бурза. - Сами знаете, что "Скопа" теперь не больше, чем прогулочный шлюп! Хватит глазеть, пошли! Дел еще полно! - И он, не оглядываясь, побежал дальше к докам.
Малышня, похлопав глазами, потянулась за вожаком, а Ринго еще какое-то время следил за отшвартовавшимся бригом.
- Сам ты дурак, Бурза. - Негромко произнес он. - Однажды "Скопа" непременно выйдет в море. И я буду на борту... - Мальчишка бросил прощальный взгляд на горделиво отходящее от причала изящное судно. Ему показалось, или на мгновение он и правда разглядел стоящую у носа фигуру в черном. Ринго сморгнул и, счастливо улыбаясь своим мыслям, бросился догонять приятелей...

[Адунафель Морниэ]

Ещё один драббл от Гэллиана.

Про Алдариона и Эрендис.

- Ты припозднился, господин мой. Я давно перестала ждать тебя.
Ну да, а чего он, собственно ждал? Она никогда не любила Моря, не любила его частых отлучек по делам Морестранников, она многое не любила. Любила ли его самого когда-то?..
- Мореходам нетрудно угодить.
Он зачерпнул ложкой в жидкой похлебке. Мда, вот как теперь встречают королевского сына, словно бродягу, явившегося попрошайничать у порога. Значит этого он заслуживает? Ужинать в одиночестве, не удостоенный даже разделить с ним хлеб и вино. Нет, все же зашла. Неужто сменила гнев на милость? Может, все же сядет за стол? Или хоть заглянет в глаза?..
- Ты, верно, притомился, господин мой, после такой спешки! Комната для гостей готова и ждет тебя. Ежели будет холодно, прикажи развести огонь.
Ну вот и все. Коротко и ясно. Никаких предисловий. Он здесь чужой. Ему не рады и прогнали б взашей, если бы не гордость. И это вот вся любовь? Неужели он был настолько плохим мужем? Плохим отцом? Неужели все жены встречают морестранников так? Не правда...

Как он мог? Как, почему!?! Ни слова. Ни одного слова раскаяния! А ведь она ждала. Дни и ночи она плакала и смотрела на море. На проклятое Море, забравшее самое дорогое, что у нее когда-то было. Ненавистное, бездушное! И теперь... это ли все, что она теперь заслужила? Отрешенный, чужой взгляд. Пара брошенных слов. Зачем? Зачем он приехал, если она ему больше не нужна!?! Ну почему, почему все так получилось!? Ведь она любила его! Хотела, чтоб он вернулся! Она бы жизнь свою отдала ему, лишь бы он сдержал свое обещание! Лишь бы не предал, не изменил ей с Морем!
Иголка кольнула палец, и она с отвращением отбросила вышивание. Вскочила и принялась метаться по комнате, словно загнанная лань. Да что с ней?! Это просто смешно! Она в своем доме, в своем праве, в конце концов! И кто он такой, чтобы смотреть на нее, как на прислугу! После того, что он сделал, она вольна принимать его так, как считает нужным! Но почему, почему же, Великие Валар, так болит сердце и щемит грудь!?! Почему она не в ладах с собой с тех пор, как вновь заглянула в эти глаза, увидела эти губы!?! Ну что ему стоило всего-навсего попросить прощения! Одно слово! Всего одно, и ее напускная холодность и суровость растаяли бы как дым. И он вновь стал бы хозяином в этом доме. Вновь обнимал бы ее и Анкалиме, они бы смеялись, пили вино, танцевали и веселились! И все невзгоды забылись бы, ведь он снова был бы рядом! Или пойти к нему? Ведь он же не спит. Наверняка, нет он просто не может спать! Или разбудить. Прильнуть губами к его губам, и все само-собой разрешится. Он будет нежен с ней, он раскается и наконец поймет, КТО в самом деле любит его. Но нет... так унижаться, ни за что! Если он сам не в состоянии понять этого, она не станет навязываться. Снова просить, снова звать, снова бояться, что он ее оставит! Не бывать этому, пока она хозяйка этого места!

- Ты уезжаешь поспешнее, чем появился, господин мой. Да и зачем ты приезжал? Дозволено ли мне узнать о том, прежде чем ты нас покинешь?
Снова этот взгляд. Холодный, презрительный, словно у змеи. На тебе ли я был женат все эти годы? Или тебя подменили, пока я странствовал, и теперь передо мной лишь злобный морок? Но ни мороку, ни человеку не позволю я помыкать собой!
- В Арменелосе мне сообщили, будто здесь моя жена и будто сюда перевезла она мою дочь. Что до жены, тут я, верно, заблуждался, но разве нет у меня дочери?
Да, на это ты возразить пока не посмеешь. Никто не в силах отнять у меня мое дитя, даже ты. Но и она теперь не узнает меня. Или же, скорей, не желает узнавать. Да, ты сделала свое дело, но все же, Анкалиме моя наследница, и в свой час станет она королевой Острова и всего, что живет на нем. А пока, пора позаботиться о том, чтобы она более перестала загнивать заживо в обществе матери, озлобленной на весь свет и клянущей в своих бедах других. Ее не оставлю я тебе, она будет расти в Арменелосе, там, где ей подобает, а не в глуши, что способна взрастить лишь подобные тебе ядовитые плоды. Жаль, как жаль, что мы вот так расстаемся. Но ты сама избрала свою судьбу, я же избрал свою. Прощай...

- Прощай!
Прощай? Прощай!?! И это все, что ты можешь? Все, что ты скажешь за столько лет!?! Только одно слово!?! Да как же... как же!?! Да как ты мог!?! Нет! Не уезжай! Не смей! Не оставляй меня, слышишь!?! Не теперь!!! Как ты смеешь... теперь... нет... ненавижу! Ненавижу тебя!!! Не оставляй меня... ведь я же так любила тебя... люблю тебя... проклятые слезы... я не хочу... нет... ну зачем... я же все уже выплакала... по тебе... уже выплакала... нет... я не сдамся тебе... не покорюсь... ты не согнешь меня... не сломишь меня... Прощай...

пс. Курсивом выделены прямые цитаты из ДжРРТ, перевод взят вот отсюда.

[Адунафель Морниэ]

Такая вот штука про Фарамира. Тоже моя и тоже флэшмобная.

Фарамир закрыл окно. День только начинался, но казалось, что праздник уже в самом разгаре. Даже сквозь ставни в комнату первого королевского советника проникал глухой гул, который то нарастал, то становился тише. К скорому прибытию Короля готовились, и готовились на совесть, хоть и как обычно ничего не успевали и делали всё в последние часы. Раньше Фарамир это всё любил... Да и сейчас любит, просто...Он знал, что век Младших людей краток и рано или поздно придётся остаться одному, но прочувствовать это и осознать в полной мере смог только сейчас, в первый день победы над Сауроном и первый новогодний праздник. Первый праздник без неё. Потери, которые тяжело переносить в будни, становятся просто невыносимыми в праздники: все счастливы, а ты как будто в коконе и ничего не можешь с этим поделать. Только бежать. Куда? А тут сейчас всё равно свободная дорога только одна.
...Ветер свистит в ушах, волосы разметались, а в горле немного першит от запаха гари. Но это неважно. Ремонтирующие дорогу орки провожают его настороженными взглядами раскосых жёлтых глаз. Как там у них идут дела, всего ли хватает, не грозит ли голод? Это потом. Пока есть только дорога, неровная дорога по каменной, покрытой пеплом пустыне. Интересно, что бы он сказал, просвети его кто-нибудь в юности, что большую часть своей жизни он посвятит облагораживанию этой земли? А ведь так оно и вышло.
Он мог бы скакать так ещё очень долго, не останавливаясь, но лошадь устала, а до следующей крепости добираться нужно было ещё часов шесть. Пришлось свернуть.
Серегост... Давно он тут не был. Пожалуй, с тех самых пор, как эта крепость перешла в собственность короны. Вернее то, что от неё тогда осталось. Он тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания. Мда, похоже, она ещё раз оправдала своё название, полученное, если ему не изменяла память, после войны Последнего Союза. Какое наименование крепость имела до этого, он не знал и, по правде сказать, его это не очень интересовало. Не до того всегда было. А теперь она была отстроенная, отмытая от крови и снова живая. А жёлтые пятна окон создают ощущение уюта. Но главное— здесь не будет сочувственных покачиваний головами, не будет "понимающих" взглядов, брошенных мимоходом для приличия, не будет ощущения чужеродности. Правда, тут тоже всё не так просто. Одно дело- просто осознавать, что тебе обязан жизнью целый народ. Это легко, если живёшь в Эмин Арнен и даже если видишь этих людей, то воспринимаешь их просто как своих подданных, а не "тех самых, которые..." Но вот если едешь в крепость, которая раньше принадлежала им, проезжаешь через небольшой город, от которого тогда не осталось почти ничего, да ещё и думаешь пересидеть здесь праздники, посвящённые дню победы... чувствуешь себя неловко. От того, что столько людей скрепя сердце признают, что они у тебя в долгу и что никогда не смогут расплатиться. А они точно признают, ведь как иначе объяснить тот факт, что...окрестности Итилиэна стали за время его правления чуть ли не самым мирным местом в Королевстве? Боятся? Те, кто осаждал эту крепость, давно избавились от подобных иллюзий. Копят силы? Возможно. Но пока он жив, они не ударят, почему-то в этом сомнений даже не возникает.
Внутри очень мало народу. Или это после Эмин Арнен так кажется? Да и служащие здесь гондорцы все как один стремятся попасть на праздники домой и выискивают для этого причины разной степени уважительности. Кто-то всё равно остаётся, но они предпочитают переживать молча, а местные вообще особой говорливостью не отличаются. Вот и этот...десятник или кто он там, поставил на стол бутылку, отдёрнул тяжёлую штору и собрался уходить. А когда Фарамир остановил его, предложив тоже выпить вина, просто кивнул и сел напротив. Почти сразу в зале стало светлее и Фарамир понял, что это зажглись свечи у него за спиной. Именно зажглись, потому что зажечь их было некому.
— Не надо, в праздник колдовство карается так же, как и в обычные дни.— Но если колдуют при нём, значит, доверяют. Это приятно.
— Если не сильнее.— Собеседник криво усмехнулся и налил им обоим вина. Оно было тёмно-красным и слегка горчило. А может, показалось. Фарамир по привычке повернулся к окну, но тут только заметил, что обращено оно не на запад, а на север или на восток.
— А разве не всё равно, в какую сторону смотреть, когда вспоминаешь?
— Всё равно, но это традиция. А у вас, выходит, такой нет?— И так ведь понятно, что нет, зачем спрашивать-то? Хотя, лучше уж говорить о традициях бывших врагов, чем просто выпить и пойти спать. Вернее, не спать, а скорее всю ночь смотреть в потолок.
— _Такой_ нет.— Он помолчал.— А из окна, выходящего на запад, будет видно фейерверки.
— Хм, верно.— Интересно, устраивал бы он такие пышные праздненства, если бы сам был Королём? Вряд ли.
— Лучше бы Королём были вы.— Совсем расслабился, уже вслух думать стал! Как будто в кругу семьи.— В Гондоре началась бы гражданская война.
Собеседник допил бокал и налил себе ещё. Трудно было сказать, сколько ему лет. У адунайм вообще непросто определить возраст: годов с тридцати пяти почти не меняешься, а в конце сгораешь за считанные дни. Если дадут. Что довелось пережить этому человеку, он вряд ли узнает, но в волосах у него уже довольно седины, чтобы не бояться гнева королевского наместника.
— Да, и моё королевство состояло бы только из Итилиэна...
— И Мордора.
— Что?!— Ладно, хоть бокал на стол вовремя поставил, а то бы он разбился.
— А что прикажете делать с клятвой верности?
— Той, которую вы принесли, когда я получил в управление эти земли? Мне казалось, вы это сделали для отвода глаз.
Какое-то время собеседник молча смотрел в окно.
— Что ж, ожидать худшего полезно. Почти всегда. К тому же это счастливое неведение спасло нам жизнь. Если бы такое наше отношение к клятвам не считалось бы в Гондоре мифом, ваш Король бы сам попробовал получить её от нас. На тех же условиях. А чем бы это закончилось, вы понимаете.
Мда...
— То есть ты хочешь сказать, что если бы я решил стать Королём...
— Ну да, пришлось бы помочь вам это сделать.
Вот так. Оказывается, кроме Белой Гвардии, у него есть ещё и Чёрная. Дожил...
Из окна стало видно луну. Бледные лучи падали на стол, и в их свете вино казалось какого-то совсем странного тёмного цвета. Символично.
— Я никогда не хотел быть Королём и сейчас не хочу.— Пожал плечами. Никто, мол, силком и не заставляет.— У меня нет на это права.
— Решил бы так в своё время Элендил, и было бы всем счастье.
И вот что тут скажешь? Можно его, конечно, за такие вещи в Цитадель отправить, но толку-то?
— Что же ты решил покончить с этим...счастливым неведением? А ну как я Королю расскажу?
— Не расскажете.
Обычно такое говорят перед тем, как отправить собеседника на Пути, но тут не ощущается даже угрозы.
— Почему же?
— Потому что вы порядочный человек и своих сдавать не будете.
Своих! Ну да, теперь своих...
— А если бы оказался непорядочным?
Его собеседник улыбается. Не криво, по-издевательски, а нормальной человеческой улыбкой.
— А непорядочному бы такую клятву не дали.

[Адунафель Морниэ]

Это про Аллора. Тоже моё. Потерпите уж немножко. Написано по заказу Аллор.

Эх, хозяин, что-то ты расчудился у меня совсем. Нет, я понимаю, что Новый год и всё такое, но нельзя ж столько пить! Ты ж мертвец всё-таки, хоть и живой, тебе оно не положено. Вот что мне теперь с тобой делать, а? Не к Властелину же в таком виде везти, да и упадёшь ты. Опять. Лови потом тебя, пугай всех окрестных эльфов. Они-то думают, Враг козни строит, петь им по ночам не даёт, а тут ты вламываешься. Владычице Лориэна теперь надо Завесу восстанавливать, нехорошо. И ладно бы спал себе, так ведь песни петь надо. Ещё и с особым цинизмом, на квэнья. Да хоть на валарине! Думаешь, оно кому-нибудь слух услаждает? Уже все уши прожужжал этим своим маршем. Знаю я, что эльфы станут пылью, знаю. От смеха они умрут. Хотя нет, лучше уж это, чем про "стальных воинов". Орков распугивает, да, но мне-то потом есть нечего! Житие мое... Чего ты там воздвигаешься опять? Неужто совесть проснулась и ты домой захотел? Ну молодца, раз захотел, только вот в Мордоре тебе сейчас не надо появляться. Властелин, говорят, после каждого разговора с тобой какой-то яд готовит. "Валерьянка" называется. Отравит ещё. А я старый, я не переживу, мне тебя, беспокойника, жалко. Ну заладил:"домой, домой"! Эх, что бы такое придумать... А что если...Хорошая идея и дорогу я знаю. Да и чего её знать-то? Летишь себе и летишь в ту сторону, пока звёзды другими не станут.

...Когда бывший арбитр изящества соизволил открыть глаза, привычные постпраздничные вопросы "кто я?" и "где я?" отошли на второй план. Вместо выяснения этих довольно существенных деталей собственной биографии, девятый назгул пытался вспомнить, когда он успел до такой степени устать от ...существования, что увлёкся здоровым образом жизни. Ведь обливание и прочие взаимодействия с ледяной водой проходят именно по этому разряду. Или его опять кто-то решил в речке искупать? Тогда этот кто-то— эльф, а он сейчас находится в каком-то роскошном эльфятнике, потому как ни в одном человеческом королевстве из речек не ведут такие лестницы. А может, это не речка?
Он оторвал голову от ступеньки и огляделся. Темно, хоть глаз коли. Но кругом вода, это точно. И лестница почему-то кажется до боли знакомой... Он поднимался по ней, рискуя оказаться под стражей, а то и потерять...да, тогда ещё жизнь. Какое-то время он не шевелился, держась за какие-то выбоины в древних ступенях и слушая мерный плеск воды. Волны медленно накатывали и, как показалось прислужнику Тьмы, ещё медленнее отступали. Похожие на тонкие призрачные руки, они как будто бы вцепились в его плащ и постепенно увлекали туда, вниз, в гигантскую впадину, ставшую гигантским кладбищем. И на какие-то мгновения он даже обрадовался этому. Разве он не мертвец и разве ему есть для чего жить? И по крайней мере, это гораздо лучше, чем Бездна... Он уже почти отпустил руки, как вдруг вспомнил об Эльдин. Воображение быстро нарисовало хрупкую фигуру, почему-то сидящую на каких-то светящихся перилах. Мимо неё проплывают звёзды, но она не обращает на них внимания и смотрит в одну точку. Потом она поворачивается в его сторону.
— Не убивай их.— Она прищуривается и смотрит в море, словно пытаясь там что-то разглядеть. — Они живут, пока о них помнят. Исчезнет память - исчезнут и они, тогда уже насовсем. А ты так много помнишь, не убивай их. — Она помолчала.— И меня, ведь я тебя жду.
И она исчезла. Назгул тряхнул головой, а потом наконец почувствовал на себе чей-то взгляд. Он пригляделся. Взгляд дракона был укоряющим, и в то же время немножко виноватым. Ах ты мерзавец! И ведь не побоялся сюда лететь.
Незадачливый персонаж эндорских страшных сказок наконец выбрался на островочек, бывший когда-то вершиной одной из самых известных гор Арды, лёг на спину и стал смотреть на звёзды. Если не обращать внимание на шум волн, то можно подумать, что он дома и всё опять как прежде... Дракон выжидательно посмотрел на него.
— Никак обратно хочешь? Ничего, потерпишь, сам меня сюда притащил. Главное только, чтобы валар нас не увидели.— И, видя, что дракон совсем потерял покой, добавил.— Мне совершенно нечем их угостить. Сейчас праздник, а я тут как бэ хозяин. Неудобно.


*Вроде всё. И да, народ, мы ведь про фидбэк помним, ага?))

[Аллор]

Адунафель, спасиб за проделанную работу!:) Не, правда.
По Нуменорэ вроде на этом форуме все.

Про Сангахиандо понравилось, и про Алдариона и Эрендис... Твое-то мы еще в дайри обсуждали. Про Фарамира оно так, занятно вышло. А что за клятву они ему дали? Т.е. где это в тексте?
И у Кеменкири вещь хорошая.
Надо еще Истарни внимательнее прочесть - как-то однозначного ощущения не сложилось.

[Адунафель Морниэ]

Адунафель, спасиб за проделанную работу!:) Не, правда.

Так ведь хочется иной раз себе и не себе настроение поднять))

А что за клятву они ему дали? Т.е. где это в тексте?
И у Кеменкири вещь хорошая.
Надо еще Истарни внимательнее прочесть - как-то однозначного ощущения не сложилось.

В тексте об этом нет, подразумевалось, что это было раньше, когда Фарамир получил эту землю в управление. У Кеменкири и Истарни вещи хорошие, но сильно "верные". Для меня во всяком случае.

[Аллор]

Так ведь хочется иной раз себе и не себе настроение поднять))

Это да Типа как коллекцию поразбирать.

В тексте об этом нет, подразумевалось, что это было раньше, когда Фарамир получил эту землю в управление. У Кеменкири и Истарни вещи хорошие, но сильно "верные". Для меня во всяком случае.

Вот как. Но и что клятва получилась не-формальная.
У них да, "верного" толка. Вот сама зачастую бьюсь: с одной стороны бывает, что и написано ничего, но от идеологии мерзит, с другой - вроде и взгляды близкие, да написано так слабо и дурно, что лучше б вообще не трогали... По мне - так действительно главное искренность и качество текста, а когда идеология прет - сразу как-то оно дурновкусно выходит...

[Хольгер]

Так ведь хочется иной раз себе и не себе настроение поднять))

Это да Типа как коллекцию поразбирать.

В тексте об этом нет, подразумевалось, что это было раньше, когда Фарамир получил эту землю в управление. У Кеменкири и Истарни вещи хорошие, но сильно "верные". Для меня во всяком случае.

Вот как. Но и что клятва получилась не-формальная.
У них да, "верного" толка. Вот сама зачастую бьюсь: с одной стороны бывает, что и написано ничего, но от идеологии мерзит, с другой - вроде и взгляды близкие, да написано так слабо и дурно, что лучше б вообще не трогали... По мне - так действительно главное искренность и качество текста, а когда идеология прет - сразу как-то оно дурновкусно выходит...

Главное -- качество текста. НО мне, кстати, тексты Кеменкири и Истарни понравились. В отличие от вроде-бы-светлых и вроде-бы-канонических текстов... сами знаете кого.

[convollar]

А мне последний текст - про Аллора - понравился. Хорошо написано и настроение есть.

[Адунафель Морниэ]

А мне последний текст - про Аллора - понравился. Хорошо написано и настроение есть.

Спасибо! Это очень приятно слышать!