С миру по нитке, рассказы и драбблы Опции

[Аллор]

Пасиб, обе вещи по-своему хороши, как мне кажется.

[Ruth]

Добавлю еще несколько, хотя вы все это уже читали на летописях или ДФ

Умбарская страшилка
Нет такого народа, нет такой земли, пройди хоть от Форохела до южных пустынь, от Митлонда до моря Рун, где не знают о колдовских ночах. Но пока взрослые закрывают покрепче ставни, дети убегают из дома, чтобы в обществе сверстников рассказывать друг другу страшные истории.
Роханцы собираются в полях, гондорцы – возле гробниц, дети следопытов любят развалины вроде Амон Сул, а умбарцы находят приют в прибрежных пещерах.
Костер наконец-то разгорелся, и присутствующие подростки, пятеро парней и две девченки, расселись вокруг и принялись нанизывать на железные прутья бычков и мидии. Впрочем, присутствовал еще один. Он сидел в сторонке и глаза его были завязаны черным шейным платком.
- Можешь приступать, Моркелеб, - произнес один из тех парней, что сидели у костра. Звали его Эаренмор, и он был самым старшим. – Но только история должна быть по-настоящему страшной. Судить будем строго, не посмотрим, что ты сын лорда гаваней.
Парень с завязанными глазами кивнул.
- Я сын лорда, и если почувствую снисхождение к себе, то обижусь.
- Здесь ты равный, - язвительно заметила одна из девиц, - Даже нет, пока еще не равный. Вот примем в наш круг – тогда будешь. Начинай.
Моркелеба подвели ближе к костру, чтобы всем присутствующим было его хорошо слышно, и юноша начал рассказ.
- Все знают, что если в порту крысы бегут с корабля, то его надо проверить на течь. Но бывает, что вдали от берега они словно сходят с ума, бросаясь прямо в волны, и тогда людям стоило бы последовать их примеру. И это не будет трусостью, ведь известно что не зря крысы боятся кошек харадской ведьмы. Не будет покоя крысе после смерти, если сомкнутся на ее шее призрачные клыки; не будет и человеку упокоения, если коснется его рукой королева Берутиэль.
- Это ж сколько у нее кораблей за две тысячи лет накопилось, - хихикнул кто-то из слушателей, но Моркелеб поднял руку и продолжил.
- Сколько бы гребцов не было на корабле, какие бы не стояли на нем паруса, не уйти ему от маленькой лодочки, на которой и мачты-то нет. Не вернуться кораблю в порт – другая гавань ждет его. Не увидеть смертному то место, где собирает свой флот королева. Так и стоят корабли в призрачной гавани, а все знают, что нет хуже для умбарца, чем не выходить в море. Лишь раз в девяносто девять лет отпускает она своих пленников, и тогда не попадайся на пути несущейся над волнами флотилии.
- Брр, - пробормотала Исильвен. Она была самой младшей, и испугать ее было легко.
Эаренмор снял с прута мидию и затолкал себе в рот.
- Кто еще считает эту историю страшной? Трое из семи. Маловато, Моркелеб, рассказывай еще. У тебя ведь есть еще что-то?
Сын лорда утвердительно кивнул.
- Я расскажу историю о королеве-на-скале. Если выйти на широту Пеларгира, и оттуда держать курс ровно на запад, то можно обогнуть Арду и приплыть к землям, что находятся от нас на востоке, но отделены пустыней. Главное, не пускаться в путь при растущей луне, потому что тогда можешь в полнолуние повстречать королеву-на-скале. Одна-одинешенька сидит она на крошечном камне и тянет руки к небу, а вокруг бьются волны. Никто не в силах устоять перед красотой королевы, ведь это Ар-Зимрафель, прекраснейшая аданет из когда-либо приходивших в этот мир. Но разобьется корабль того, кто приблизится к ней, ведь камень этот – вершина Менельтармы. Поэтому на запад можно плыть лишь когда начинает убывать луна.
Моркелеб замолчал, давая понять – история закончена.
- Голосование, - объявил Эаренмор. Руки поднялись, и Эаренмор посчитал их, - Два против пяти. Не страшно совсем, тем более, что мало кто сейчас на запад плавает. Есть еще что?
- Есть. – подтвердил сын лорда. – Но эту историю вы не должны рассказывать никому. Потому что в ней-то я уверен.
Несмотря на повязку на глазах, Моркелеб был уверен, что остальные сейчас недоуменно переглянулись и начал третий рассказ.
- У Элендила, предка северных королей, был оруженосец по имени Амантир. Идя на войну, так приказывал ему владыка Арнора: «Коль я погибну, отвези видящий камень Элостириона в Митлонд Гил-Галаду, а вдруг и он не вернется – то Элронду, если же Эарендилион умрет, то отдай Галадриэли из волшебного леса».
Так сказал владыка дунэдайн, и еще строго-настрого запретил заглядывать в палантир. А, надо сказать, все знали, что палантир Элостириона смотрел лишь на запад и показывал лишь море, оттого удивил Амантира такой запрет.
И так стало, что верно предвидел король свою смерть и безвременный уход друга своего, Гил-Галада. Не было пределов скорби оруженосца, но помнил он приказ владыки и, вернувшись на запад, принялся исполнять его.
Но сильным было искушение прикоснуться к камню, и Амантир заглянул в него.
Темным был шар вначале, но поддался настойчивому желанию юноши и посветлел. На миг увидел оруженосец гладь моря, а потом его словно накрыла волна и потащила вниз.
Конечно, Амантир испугался, но взгляда не отвел. Нелегко заставить бежать того, кто выжил у Ородруина. И через некоторое время Амантиру открылся подводный город. В центре города стояло огромное конусообразное здание, и понял юноша, что видит Арменелос. Купола у храма не было; расколотая надвое, полусфера лежала неподалеку. Другие дома тоже были сильно повреждены, у одних не хватало стены, у других – крыши, третьи были разодраны трещинами.
А затем Амантир увидел людей. Они шли по улицам, и, приглядевшись, оруженосец понял, что у них синие лица утопленников, вздутые тела и переплетенные с водорослями волосы. Но все же не течение переносило тела, нет – ноги шевелились, сгибались в коленях, затем разгибались.
И вот этого уже оруженосец не выдержал. С криком он бросился от видящего камня, и в себя пришел лишь через три дня. Волосы его полностью поседели, разум до конца так и не вернулся, и не прошло десяти лет, как похоронили Амантира.
Говорят, что ныне хранится этот камень в Митлонде, у Кирдана. Но есть и другая версия. Говорят также, что в беспамятстве оседлал оруженосец коня, привязал к нему сумку с палантиром, доскакал до моря и бросил ее со скалы в пучину. А много лет спустя один умбарский рыбак выловил некий черный шар и отнес своему лорду. Так и хранится видящий камень Элостириона теперь в одной из умбарских сокровищниц, но нет таких смельчаков, которые отважились бы в него заглянуть.
Моркелеб закончил, и повисло молчание.
- Ну? – напомнил о себе юноша.
- Голосуем, - согласился Эаренмор. – Принят.
Аранвен, та самая девченка-язва, торжественно развязала платок, закрывавший глаза Моркелебу.
- Теперь ты с нами. Можешь насобирать себе мидий и присоединяться к трапезе. Выход там, - она махнула рукой влево от себя.
Юноша щурился. После долгого времени, проведенного в темноте, костер прилично бил по глазам, так что предложение выйти к морю было неплохим вариантом.
- Скоро буду, - донеслось из прохода.
Прошло, впрочем, четверть часа, и подростки забеспокоились. Случись что-то с сыном главного человека в Умбаре, им всем не поздоровится. Тем более, колдовская ночь - вдруг его поймала королева Берутиэль?
Эаренмор, а с ним и остальные, бросились наружу.
Темная фигура Моркелеба недвижно стояла прямо на выходе из грота. Он сжимал кулаки, не отрываясь глядя в одну и туже сторону.
Туда, где виднелось зарево пожара. В гавань Умбара, где догорали корабли. Где уже затихла битва.
Шел две тысячи девятьсот восьмидесятый год третьей эпохи.

[Ruth]

Еще с Летописей продублирую.

Три рыцаря

Первый рыцарь был в красном. Когда ночью врывались солдаты в дома, вытаскивали на улицу сонных и испуганных, чтобы вести их в Храм, в котором по надуманному обвинению в измене приносились в жертву сотни неугодных, он появлялся словно из ниоткуда. Был он подобен урагану, сметающему все на своем пути, и алый плащ его развевался языками пламени.
Второй рыцарь был в белом. Приходил он к семьям тех, о ком не смог вовремя узнать первый. Не было в его руке меча, и в неспешности своей рыцарь в белом являл противоположность своему сыну. Приносил он слова утешения несчастным, чьих родных растоптало безумие короля, и как сын князя брал на себя заботу об осиротевших.
Третий носил серое, и мало что известно о его делах. Много времени он проводил в королевском дворце, мирясь с насмешками и унижением. Он подслушивал разговоры и выведывал чужие секреты, подсматривал тайное и не брезговал подкупом. Князь Андуниэ презирал эти методы, ненавидел себя самого за то, что опустился до них. Но каждый вечер рыцарь в красном неименно узнавал, где ему следует появиться этой ночью.

[Ruth]

И снова с Летописей

Солнце коснулось линии горизонта и за считанные минуты исчезло, словно утонуло в закатном море. Тар-Минастир тяжело вздохнул. Зря он рассчитывал увидеть хотя бы силуэты башен Одинокого Острова на фоне закатного солнца. Не помогала ни ясная погода, ни выстроенная им башня.
Считалось, что зоркий глаз способен разглядеть земли бессмертных, но король видел лишь смыкающееся с небом море, ничего более. Он пытался использовать хитроумные системы из выпуклых стекол-линз, хоть и говорили ему, что зрительные трубы по неясной причине не работают, когда стремишься разглядеть Тол-Эрессеа.
Порой одиннадцатого правителя Нуменора одолевали сомнения, что кто-то вообще мог рассмотреть с Острова земли эльфов. Легенды не всегда правдивы, и люди, которые утверждают, что видели закатный берег, могут обманывать. Сознательно ли, не желая разрушать сказку или боясь гнева короля? Неосознанно, будучи обманутыми собственным зрением или не в силах отличить фантазию от действительности?
Тар-Минастир лгал из страха, что подданные сочтут короля впавшим в немилость у Валар. Все в Нуменоре знали – больше, чем в Арменелосе проводит король времени в своей башне, глядя на запад, наблюдая за Тол-Эрессеа. Часто даже государственные дела решает там, а не в королевском дворце.
Никто не знал, что еще ни разу король не видел западного берега. Никто не ведал, как изъедает это его изнутри, как выжигает огнем, как отравляет медленным ядом.
А ведь он любил эльфов. Тепло привечал их на Острове, послал на восток огромный флот по первой же просьбе Гил-Гэлада, отправил на войну своего наследника. Да если бы не нуменорские стрелы и мечи, мало что осталось бы от Имладриса и от Митлонда, и, может, король нолдор также был бы распят на копьях, как его родич и кузнец из Ост-ин-Эдиль. Земли к западу от Мглистых гор лежали бы в руинах, если бы не он, Тар-Минастир, пришедший на помощь.
Сколько десятилетий минуло с тех пор? Прошло то время, когда он надеялся, что за заслуги ему подобно Туору предложат жизнь в Амане. Не бессмертие, нет, этого он не просил, лишь полсотни лет в благословенном краю. Разве многого хотел король Йозайана? Разве мало он сделал для эльфов?
Рухнули те надежды, пеплом осели на волосы короля. Теперь он просил лишь о даре видеть. Разглядеть башенки и корабли, фонари на пристани и беседки. Неужели и этой малости не заслужил тот, кто спас Эндорэ?
Ночь не принесла королю покоя, следующий день был удивительно ясным, а закатный край по-прежнему оставался скрытым от Тар-Минастира.
Правитель сел за стол, достал пергамент и чернильницу.
Перо побежало по поверхности, оставляя темно-синий след.
- Возлюбленный сын мой, предводитель воинов Нуменора, наследник и будущий король…
Тар-Минастир замер, еще раз взглянул в окно, что выходило на запад. Перо дрогнуло над пергаментом.
- И будущий король Ар-Балкумаган.

[Ruth]

И еще одна версия про Берутиэль (со своего дайря)

Девочка росла тихой и замкнутой . Такие дети, те самые черти, что водятся в тихом омуте – частый плод брака без любви. Умбарский лорд Халлакар не хотел связывать себя узами с какой-то из прочих знатных семей, но и супругу из харадрим тоже не желал. Поэтому женился на пленнице из южного Гондора. Знатность ее рода мало волновала умбарца, внешность лучше имен и фамилий говорила о чистоте крови, а она была такой, что и королю не зазорно породниться.
Глорэдэли ничего не оставалось, как смириться со своей участью. Первый год она была уверена, что братья найдут способ освободить ее, затем еще какое-то время просто надеялась на это. Затем умерла и надежда, и серые льдинки-глаза потухли. Единственное, чем она жила это дети, два сына и дочь. Но и им она не открывала правды о своем происхождении, жалея их и не желая ставить перед трудным выбором. А затем тоска взяла свое, и дунаданет покинула этот мир, не успев поседеть даже наполовину.
Дочь унаследовала от матери красоту. Столь привлекательной она была, что лорд Халлакар усиливал охрану, когда уходил с сыновьями в море.
Но однажды это не помогло. Молниеносен был удар гондорцев, и не было дома хозяина, чтобы остановить их. Лишь юная дева выжила в той резне, и с ужасом смотрела она на предводителя отряда, а он смотрел на нее почти с отческой любовью.
- У тебя глаза и губы Глорэдели, и ее мягкие волосы, - говорил воин. – Я ее брат, а ты наверняка моя племянница. А где она сама?
И покачнулся воин, узнав, что опоздал. Но решил, что раз не удалось ему освободить сестру, то хоть племянницу вызволит он из умбарского плена.
Но когда плыли они в Гондор, с тоской смотрела она на удаляющуюся гавань, потому что не знала другого дома кроме Умбара. И на том корабле познакомилась она также с королем Таранноном, а тот узнал имя своей будущей жены – Берутиэль.

[Аллор]

Спасибо! Я тексты давно прочла, да все не соберусь откомментить...