Лисьи тропинки, Рассказы о зверях и дорогах Опции

[convollar]

Увернись от трактора
Сейчас в Москве идут дожди, сыро и мне вспомнилось такое же сырое лето в Новгородской области. База у нас была в Усть-Волме, нам отдали жилую половину лесничества – она пустовало, потому, что лесничий построил себе хороший дом. Ближе к осени мы с мужем сняли себе отдельный маленький уютный домик – сухой и тёплый. Но дожди донимали нас всё лето и мешали работать, однако дело есть дело, работу надо было заканчивать. Мы пользовались малейшими перерывами в ливнях, чтобы выбраться в лес – мелкий дождик нас уже не смущал. И вот мы отправились в последний маршрут. Остановиться на три-четыре дня мы планировали в ближайшей к рабочим участкам деревне и, как на грех, деревня оказалась довольно большой, жилой (само по себе это, конечно хорошо), и в ней не было ни одной свободной избы. Наконец местный лесничий нашёл пустующий домик – такое хилое строеньице, стоящее несколько в стороне от главной улицы, на пригорке. К домику вела дорога, подъехать мы по ней к домику сумели, каким-то чудом, а вот как съезжать – это мы решили пока не обсуждать. Показывая нам домик, лесничий казался чем-то смущённым и войдя в избушку, мы поняли чем. В домике была одна русская печь и печь эта была сделана кем-то, кто имел очень смутное понятие об искусстве – а это искусство - кладки печей. Короче говоря – она нещадно дымила и вся кухня была покрыта густым слоем копоти. Самое забавное в этой истории с домиком – это то, что у него нашли хозяева, вернее две хозяйки – наследницы. И эти хозяйки каждый день приходили проверять – а не украли ли мы какой-нить закопчённый котёл. При этом они каждый раз предупреждали, что печку топить нельзя – вот о том, что в домике вместо крыши решето, они нас предупредить забыли. Зато не забыли запросить за свой дворец немалую плату за проживание.
У нас в партии было две семейных пары, а в домике была только одна крохотная комнатушка, и эту комнатушку мы решили уступить слабому полу – нашим мужичкам – их было трое, а сами, то есть мы с мужем и геодезист с женой, стали осваивать нежилые помещения. Мы расположились на обширном чердаке – он казался довольно уютным, а геодезист и его супруга, Наталья, поставили палатку в палисаднике, среди могучих зарослей крапивы. Ели мы все на кухне и готовили на своей газовой плите. И началась жизнь в сырости и копоти. Нет, мы мылись, конечно – на том же чердаке – там было много закутков, но…..В общем, домик этот нас доконал. Вдобавок опять пошли дожди и, однажды, я проснулась, потому, что мне снилось, что надо мной плещется вода. «А я лежу на дне речном,,» На дне я, конечно, не лежала – просто брезент, которым мы укрылись поверх спальных мешков, образовал некое подобие небольшого прудика, наполненного дождевой водой. Пробудившийся супруг – вода затекла немного под брезент с его стороны- произнёс небольшой, но очень выразительный спич, который я привести здесь не могу – ибо правила форума не позволяют. Издали, из палисадника ему ответили – столь же выразительно. Из избушки тоже доносились громкие пространные речи. Мы вылили воду из брезента, передвинулись в сторону и кое-как продержались до утра.
Утром мы решили, что жить здесь нельзя – значит надо переломить погоду, быстренько закончить работу и убрать в тёплое сухое помещение, при котором есть, между прочим, баня. И мы пошли переламывать погоду – пешком, на машине заехать в лес было ну никак нельзя. Оделись соответственно – дождик не прекращался, то есть сапоги охотничьи, плащи, ну, инструменты там – геодезисту хуже всех пришлось – он свой драгоценный теодолит тащил. А мы с мужем шли пробные площади закладывать – так там инструмент полегче – высотомер, полнотомер, рейка мерная и прочее не очень тяжёлое. Идём мы так спокойно по тропинке к пробной площади, дождик перестал, даже солнышко проглянуло, ну, я и разнежилась. И ухнулась в яму, правда одной ногой, но зато вода аж в высокий сапог залилась. Муж мне сказал, конечно, всё, что он думает по поводу моей грациозной и изящной манеры ходить по лесу – самым мягким словом было «Фёкла»!- потом я вылила воду из сапога, отжала носочки и пошли мы дальше работать.
На следующий день на пробы пошли мы с Натальей, геодезической супругой, значит. И шли так хорошо, но на пути нам встретилось небольшое и, на вид, совершенно невинное болотце. Я шла впереди и уже почти достигла твёрдой почвы, как за моей спиной раздалось – «Ой!». Я обернулась – верхняя часть Натальи возвышалась над кочками, а ниже пояса её, Натальи то есть, как бы не было. Дальше было вытаскивание вполне упитанной дамы из болота, маленький костёрчик и не сушка, но хотя бы выжимка всей мокрой одежды. Практически – мокрым было всё. Мокрым и облепленным болотными растениями. Но до пробной площади мы кое-как добрались и все измерения сделали. Когда мы вернулись к основной группе, ребята, посмотрев на нас, единодушно решили эти приключения заканчивать. На следующий день мы стали собирать вещи. Тут же объявились две хозяйки нашего дворца и не ушли, пока не пересчитали все горшки и все деньги. Погрузились мы быстро, но….Дожди так размыли дорогу к домику, что выбраться на улицу и потом на шоссе стало уже делом почти невозможным. Мы пошли к лесничему, потом к трактористу. Тракторист был пьян, но вытащить машину согласился легко – за бутылку. Согласится-то он согласился, но пьян он был настолько, что саму нашу машину – здоровенный ГАЗ-66- никак не мог увидеть. Вот носился на тракторе с рёвом вдоль горочки, где домик и машина приютились и носился. Мы забегали вперёд и кричали и махали руками, показывая, что надо подняться на горку, повернуть надо. Тракторист разворачивал агрегат и мы уже бежали в разные стороны от него – машину он всё равно не видел. На деревенской улице стал собираться народ- бегающий туда-сюда трактор и мельтешащие перед ним люди – это такое увлекательное зрелище! А главное, наш шофер, уже плюнувший на такую помощь и решивший выбираться самостоятельно, не мог уловить момент, чтобы не налететь на этот трактор – тракторист радостно гонял туда-сюда на очень приличной скорости. Наконец, что-то там у этого трактора сломалось, он заглох и остановился. Наша машина, уж не знаю каким чудом, сползла тихонечко с горы и выехала на деревенскую улицу. Мы полезли в кузов, и тут явился тракторист. Он хотел получить обещанную плату – за труды. То, что ему сказали в ответ, я приводить не буду. Догадайтесь сами, если дочитали.

[Аллор]

Прелесть что за рассказы))) Так все и видишь. И места, и зайца, и ПУЗО)))))))

[convollar]

Прелесть что за рассказы))) Так все и видишь. И места, и зайца, и ПУЗО )))))))

Ооо! Спасибо, Аллор - вот рассказов у меня немало, потихоньку буду засорять ими форум!

[convollar]

Посольская коса

Недавно одна милая пичушка-воробушек напомнила мне старую песню – «Люди идут по свету» и эта песенка вернула меня в очень далёкие времена моёй молодости. Можно сказать, эта песня была чем-то вроде нашего гимна - ни один вечер не обходился без неё. Мы все тогда были молоды – та, моя первая экспедиция, собрала в своих рядах множество людей, которым и в голову не приходило, что они когда-нибудь состарятся и не смогут спать, расстелив спальники вокруг триангуляционного пункта - там комаров меньше было и так жарко. Мы базировались на биостанции под Улан-Уде. Естественно, места было мало, в одну комнатку напихали всех юных дев – так, что раскладушки стояли впритык друг к другу. Вот мы и выбирались, прихватив спальники, на ближнюю горочку, вершинку которой венчал этот самый пункт триангуляции. Ещё мы прихватывали с собой гитару и сопровождала нас стая местных собак – не бродячих, но скажем так, свободно гуляющих. Каждый пёс выбрал себе человека и спать укладывался рядом со спальником своего избранника. Конечно, мы без угощения не являлись. Помню, меня выбрал чёрный совершенно полуовчар, и уже никого из собратьев по стае ко мне не подпускал. Права, значит, заявил на мою персону и мои бутерброды.
Начальники партий, ГИПы, Главспецы – были, конечно, людьми постарше – и всеми силами старались удерживать «эту банду», как они нас называли, в рамках дисциплины. Один из этих НП, человек уже не очень молодой – сорок лет - для нас, тогдашних, это было уже было уже очень много (Эх, где мои сорок лет!) - внимательно присматривался к одной из наших барышень. Присматривался он с серьёзными намерениями и, забегая вперёд, скажу, что зимой я была подружкой невесты на их свадьбе. А пока он старался очаровать избранницу. И решил вывести всю «банду» на пикник. Местом пикника была избрана Посольская коса. Мы полагали, что её так называют, потому, что рядом расположен городок Посольск, но местные жители нас просветили – рассказали, что во время оно на этой самой косе утопили каких-то послов. Каких именно – никто уже не помнил.
На пикник собралось штук пять девиц, трое ребят-охотоведов, начальник партии (тот самый, будущий жених) и повёз нас его шофёр с очень громкой фамилией – Шуйский. Выехали мы утром, к полудню въехали на собственно косу и оставили машину поближе к берегу. Местные рыбаки уже вытаскивали свои фелуки на песок – на озере, или как они его называли, море был полный штиль, но суда свои они почему-то вытащили из воды, поставили на якоря и оставили на песке. Фелука – это такая лодка – изначально парусная, позднее снабжённая мотором, вот примерно так она выглядит.
http://www.boatsboard.com/files/imagecache...images/1_11.jpg
Они продали нам рыбы и как-то вскользь сказали, что в случае чего, можно переночевать в фелуке. Мы на это особого внимания не обратили – и как выяснилось, зря. Как я уже говорила – стоял полный штиль. Море было спокойным, прозрачно-аквамариновым и очень холодным. А нам, естественно, хотелось искупаться и позагорать. Поэтому, после обеда, наша девичья компания пошла искать место, где бы могли окунуться в водичку и полежать на песочке. Вскоре мы нашли нечто вроде лагуны с тёплой водой и гряду дюн, которые нас защищали от довольно прохладного ветра, непонятно с чего вздумавшего испортить нам всё удовольствие. Местечко это было уже довольно далеко от берега, мы там расположились со всеми удобствами и совершенно разнежились. Задремали мы под тихий разговор воды с песчаным берегом. Между тем ветер усиливался, небо неожиданно потемнело, волны говорили всё громче и громче и вода из аквамариновой превращалась в седовато-серую.
Наши мужчины, естественно обеспокоились и решили нас поискать, а поглядев на небо, и белые барашки на волнах, они пришли к выводу, что отыскать нас надо как можно скорее и выбраться на твёрдый берег. Но вместо того, чтобы пройти три километра пешком, они с чего-то решили нас искать на машине. Поехали вдоль косы и немедленно застряли в песке. Когда мы их нашли – уже мы – они безуспешно пытались вытащить машину под начинающимся дождём из быстро намокающего песка. Но чем больше усилий они и, теперь уже с нашей помощью, прилагали – тем сильнее машина увязала в песке. Как-то очень быстро стемнело, дождь перешёл в ливень, молнии лупили по этой косе, как будто она была для них каким-то особо притягательным местом. Выяснилось, что ключа от рыбачьей фелуки никто не озаботился взять, выбраться мы не можем – даже палаточку поставить под таким ветром невозможно, да и о кольях никто не подумал. Кузов у машины был открытый – чтобы мы могли наслаждаться по дороге местными красотами. В общем – ничего у нас не было, кроме спальников в брезентовых чехлах, да ещё больших брезентовых плащей. И бормотухи в алюминиевом чайнике. Мы попробовали было укрыться от ветра за бортом фелуки, но оказалось, что молнии с удовольствием бьют в песок именно рядом с судёнышками. Развести костёр нечего было и думать, Мы по очереди забирались в кабину, чтобы чуточку отогреться и прийти в себя, а потом, когда гроза ушла, стали искать место, где посуше, чтобы разложить спальники и хоть как-то поспать до утра. Бормотуху мы, конечно, прикончили – и я навсегда заполнила девушку в развевающемся мокром брезентовом плаще, танцующую под дождём вальс в паре с пустым чайником. Вот ведь молодость – мы ей создавали музыку, то есть пели что-то в ритме вальса. И нам не было страшно – честно говорю, даже тени страха не было ни у кого. Мы тогда не верили в возможность собственной смерти. Просто никогда об этом не думали. Самое смешное и странное было то, что кое-как устроившись, в полусырых спальниках, на мокром песке – мы уснули. И проспали до яркого утреннего солнца. Мужчины ушли на берег и вскоре вернулись с трактором. Трактор с некоторым трудом выдернул из песка нашу машину, мы залезли в кузов и поехали в Улан-Уде. Мы ехали в открытом кузове, полумокрые, вполне себе бодрые и пели. Мы пели разные песни, но я точно помню, что «Люди идут по свету» - мы пели несколько раз. Да, гитара была в порядке – её прятали в кабине.

[Аллор]

Да-а... приключение так приключение. И действительно, молодость такая, своеобразная штука)))) И от рассказа ей таки веет...

Вот прям - засорять, обвалится он, можно подумать, от переполнения))))))

[convollar]

Сын полка.
Однажды, в тридевятом царстве…..Нет, просто в нашей экспедиции возник щенок. Его привёз наш шофёр, которого шофёра отпускали на побывку домой – что-то там случилось с его супругой. А ничего особенного не случилось – просто сын принёс в дом щенка и от этого дама просто заболела. Нет, у неё не было аллергии, но она не любила собак. И кошек тоже не любила и людей не особо жаловала – такой вот сложный характер. И потому, вернувшись с побывки, шофёр наш вытащил из кабины большой старый потрёпанный портфель, открыл его, и оттуда выскочило нечто. Оно было белое, гладкое и чем-то напоминало очень крупную крысу. Но это была не крыса вовсе, просто трёхмесячный щенок мужского пола неизвестной породы. Мы назвали его Федя. Федя оказался неглупым, здоровым щеном и очень быстрорастущим. Он не выделял себе отдельного хозяина, а как-то быстро сошёлся со всеми. Очень любил играть в мяч, вернее, любил мешать нам играть в волейбол. Потому, что летящий мяч он старался перехватить и укатить подальше. Как я уже говорила – щенок очень быстро рос и к середине лета уже был размером с овчарку – среднюю такую овчарку. Полевой распорядок жизни он принял как единственно возможный, а нас, видимо, считал своей стаей. Чтобы собаколюбы, читая этот рассказ, не возрыдали, сразу сообщаю, что Федя обрёл-таки себе хозяина в лице одного нашего студента-лесовода, проходившего в партии преддипломную практику. Парень жил в Подмосковье, потом стал там лесничим, так, что судьба Феди вполне сложилась. А пока он был с нами – входил в состав изыскательской партии на правах сына полка. В те времена, мы все были молоды и предпочитали палатки любому другому жилищу. В жаркое время года разбили мы лагерь на берегу какой-то, уже не помню названия, речушки, обустроили его по всем правилам, соорудили хорошую полевую кухню и небольшую кладовку для продуктов. Среди этих продуктов был и запас топлёного масла в литровых банках, плотно закрытых полиэтиленовыми крышками. Надо сказать, Федя не имел привычки воровать что-либо из имущества стаи, но, видимо, масло оказалось непреодолимым соблазном. Однажды, пошарив в кладовке на предмет масла к обеду, я обнаружила открытую банку, пустую ровно наполовину – то есть настолько, насколько мог достать собачий язык. Федя лежал у моей палатки делал вид, что он вообще не ничего не знает и просто тихо спит.
- Федя – сказала я – кто это сделал? И показала ему полупустую банку. Федя посмотрел на банку, потом на меня, а потом опустил голову, закрыл морду лапами и стыдливо отвернулся. Всё было ясно. В обед Федя даже не притронулся к своей миске с едой – впрочем, куда же ещё – и пребывал в тоске и раскаянии. Мы с ним не разговаривали, не играли в мяч и вообще не замечали. Где-то под вечер, когда все сидели у костра, к нам тихо подошёл Федя. Вид у него был такой несчастный, голова опущена, хвост поджат, на морде - выражение полного и безнадёжного отчаяния, что мы не выдержали и расхохотались. И простили нашего сына полка – всё-таки, он, по сути, был ещё щенок – просто очень крупный. Но с тех пор Федя никогда ничего не пытался украсть – урок был усвоен.

Первое выступление молодого вокалиста!
Этот рассказик про того же Федю, но и не только про него. Ближе к осени, где-то в конце августа мы перебазировались и поселились в деревне, сняв на недолгое время избу у одной интересной бабуси. Разумеется, мы в её избе не поместились и поставили себе палатки в огороде. Огород этот был, по большей части, запущен – кроме дивных лопухов и прочего сорняка, там мало что росло. В избе мы только сложили необходимые вещи и установили газовую плиту с баллоном, строго предупредив бабусю, чтобы она баллон не трогала. Дело в том, что милая бабушка была привержена к употреблению крепких напитков – любых, вплоть до денатурата. Местные жители предупредили нас, чтобы мы ей авансов не выдавали, а расплачивались перед отъездом. Учитывая все эти обстоятельства, мы на время пребывания в этом гостеприимном месте, установили для себя сухой закон. Бабуся долго ждала счастливого момента распития спиртных напитков, но не дождалась и решила поискать их в наших вещичках сама. А у нас на террасе стоял тубус для изготовления копий с кальки на синьку и бутыль с нашатырным спиртом. Однажды за обедом, мы услышали жуткий грохот где-то в районе террасы, а потом наша хозяйка вылетела пулей из дверей, скатилась с крыльца и долго бегала по огороду, ломая и топча всё, что там ещё росло. Заодно, она почти снесла одну палатку. Проверка показала, что старушка нашла нашатырный спирт, как на грех, налитый в бутылку из-под водки, и решила попробовать содержимое бутылочки. Придя в себя, уже к вечеру, она куда-то ушла и вернулась в, мягко говоря, неадекватном состоянии. Мы сидели за столом, работали. Окна были настежь раскрыты и четверо самых молодых наших сотрудников играли в волейбол перед избой. И Федя, конечно, тоже играл с ними.
Усевшись, не без труда, на кровать, бабушка сначала вопросила, собираемся ли мы ей платить деньги за постой. Получив утвердительный ответ, но не получив денег, старушка пригорюнилась и запела. Песня была известная «Ой, мороз, мороз!» За окном наступила тишина, а потом Федя, решив, видимо, что пришла его пора показать свои таланты, запел вместе с тоскующей бабусей. Пел он громко, от души, прекрасно пел. Вой стоял на всю деревню, его подхватили деревенские псы и концерт получился просто замечательный. Бабушка наша испугалась и примолкла, но Федя всё ещё продолжал солировать в общем собачьем хоре. Только при помощи миски с тушёнкой, предложенной певцу в качестве награды за прекрасное исполнение, удалось отвлечь его от вокальных упражнений. Что интересно – бабушка на террасу больше вообще никогда не заходила – видимо, решила, что мы там храним нечто уж очень опасное для жизни. И песни в присутствии Феди тоже не пела – а жаль!

[convollar]

Страшшшная история про то, как мне пришлось сесть за руль во второй и последний раз в жизни и как я почти совершила преступление. Уголовное.

Происходило это всё, естественно, на полевых изысканиях. Мы работали где-то в Рязанской области, на противоэрозионных мероприятиях, по заданию Минсельхоза и Рослесхоза одновременно. Базировались в деревеньке – уже не помню названия, но рядом текла река Цна. Полезащитные полосы, водорегулирующие, приовражно-прибалочные, кое-где мелкая гидротехника – в вершинах оврагов – простая приятная работа. Полезащитки эти обычно состояли из трёх рядов берёзы и двух опушек из жимолости татарской. Вот именно тогда я полюбила этот кустарник на всю жизнь. Невозможно себе представить, что это за чудо – цветущая жимолость, всех оттенков – от снежного-белого до пурпурного. И это чудо тянется и тянется через поле вдоль полосы, а в середине стройная берёза с чистыми белыми стволами и ты идёшь среди неё, а где-то высоко и невидимо поёт жаворонок. Да, все бы хорошо, и работа подходила к концу, пора было проводить совещание и оформлять документы, но…..Приходит нам из Москвы телеграмма – у начальника партии жена рожает. Вот, прямо только что увезли в роддом. Начальник, естественно на железнодорожную станцию и скорее к роженице, а мы остаёмся на хозяйстве. Два лесовода и почвовед. И ещё шофёр – фигура в нашем деле очень важная и, вместе с тем, крайне ненадёжная. Ибо шофера наши были очень хрупки в своём здоровье и часто страдали запоями. Этот исключением не был. Только шеф из дома – мыши в пляс, то есть шофер запил. А у нас времени в обрез и остались, как назло дальние участки. Два дня мы его пытались привести в чувство, нашли попрятали все его заначки – в сейф, под замок и к утру третьего дня, наше чудо было готово сесть за руль. Поехала с ним я – второй лесовод пошёл пешком. Перед выездом я обыскала кабину – ничего подозрительного не нашла. И мы поехали. Маршрут был заранее обдуман так, чтобы никаких деревень и магазинов по дороге не попалось. И всё равно, план не сработал. Возвращаясь после каждого выхода в поле к машине, я обнаруживала нашего шофёра всё более весёлым и в кабине ощутимо пахло. Смесью перегара и свежака. Где он добывал спиртное, я до сих пор не знаю, но саму бутыль, заткнутую кукурузным початком, обнаружила за сиденьем, когда наш друг утратил бдительность.
К сожалению, вместе с бдительностью, он утратил и последние остатки соображения. Мы ехали уже к дому, дорога шла вдоль очень высокого берега Цны. Обрыв был высотой метров 20 или больше. Подняв глаза от полевого журнала, в который журнал я заносила последние записи, я обнаружила, что мы едем не по извилистой дороге, а по совершенно прямой линии и эта линия заканчивается обрывом. В такие вот минуты в человеке просыпается всё то, что он, человек, считал забытым и ненужным и срабатывает какая-то система самосохранения. Спасибо тому парню, который во времена Папы и его Душевной женщины, не то что обучил нас водить машину, но, хотя бы, показал самые элементарные вещи. Как тормозить, где педаль газа, повернуть вправо-влево и т.п. Место тогда было удобное для таких затей – голая степь, ни души кругом и врезаться не во что. Всё это мгновенно всплыло в моей памяти, а ведь я считала тогда все наши затеи просто забавой. Не помню, сколько не минут – секунд – мне потребовалось, чтобы ухватиться за руль, отпихнув почти бесчувственное тело, и нажать на тормоз. Потом я открыла дверцу кабины со стороны водителя и совершила уголовно наказуемый поступок. Я выпихнула из кабины этот водочный бурдюк, совершенно не заботясь – куда он упадёт. Упал он удачно – в небольшую такую ложбинку с травкой и, кажется, ничего даже не заметил. Ибо тут же уснул. Я очень, ну очень осторожно, дала задний ход – сейчас вот, хоть убей уже ничего не смогу – потом развернулась и въехала на дорогу. И очень на малой скорости поползла в деревню, благо наш домик стоял на отшибе, дорога была просёлочной и совершенно пустой. Как я доехала – сама не пойму, но доехала. Просто так было нужно – бросить машину в чистом поле – значит остаться без неё или, по крайней мере, без колёс или ещё чего-то нужного. Выбравшись из кабины и выпив крепкого чаю – у меня тряслись руки – я легла спать. Вскоре пришёл второй лесовод, На вопрос – «А где Санька?» - я ответила, что где-то лежит в канавке на берегу реки. Искать тело никто не пошёл – оно само пришло – уже ночью. Оно пришло и забормотало, что у него украли машину вместе с Татьяной. Его послали…очень далеко и заковыристо. Из-за своей занавески оная Татьяна, со своей стороны, уточнила – куда и как ему следует идти. А работу мы всё-таки закончили.

[Хольгер]

Неа, я бы за руль не сел -- просто из боязни не справиться с управлением, а еще из-за вечного страха: а вдруг на дорогу при этом неожиданно кто-то выскочит?

[convollar]

Вообще-то ехала - это громко сказано. Я тихо ползла по пустой просёлочной дороге, не шоссе всё-таки. И домик наш был на окраине, так, что в деревню я не въезжала. Но всё-равно было страшно, и очень напряжённо - я, когда из кабины вылезла у него действительно тряслись руки и ноги подкашивались. Но, думаю, меня поддерживала злость на этого урода. Того самого, которого я оставила в канавке - не особо заботясь - что с ним и как.

[convollar]

Домик с гробами

В средней полосе России тоже есть немало прекрасных мест. Представьте себе деревеньку – домов 15 – в Ивановской области на берегу реки Ландех. Вдоль реки проходит единственная улица, дома стоят в рядок и смотрят на реку. Вдоль улицы растут вековые липы, ближе к воде идут огороды и за огородами баньки. Чтобы машины, либо трактора не превратили заросшую мелкой травкой улицу в грязную полосу, жители деревни перекрыли въезд и выез и подъехать к деревеньке можно только по задам. Там, за домами начинается выгон и поля – а за полями лес. Обычный лес средней полосы – смешанный, берёза, осина, кое-где ель, где-то и небольшие сосновые боры и всякое добро лесное. Грибы, ягоды, полянки, заросшие колокольчиками и дикой гвоздикой – в общем, такой светлый, радостный и гостеприимный лес. В четырёх километрах от деревеньки, уже на шоссе стоит большое село – Нижний Ландех, а в том селе огромное церковное подворье, ещё времён императрицы Екатерины Великой – две церкви, летняя и зимняя, колокольня, служебные и жилые постройки – полуразрушенные и по мере сил изгаженные. В Нижнем Ландехе было и лесничество – мы, обычно, пешком туда ходили – дорога уж очень была хороша. Вилась ленточкой меж полей и лугов – пройтись по такой дороге – только в радость.
Но это всё потом, а сначала было нужно устроиться. Конечно, лесничество нашло нам дом – один, на всю партию. Однако времена молодёжного общежития для меня уже прошли и готовить по очереди обеды на всю компанию как-то не хотелось. То есть мы с супругом стали искать себе жильё. Деревня маленькая, но ничего свободного в ней не было. Жили там, в основном, старики, к которым на лето приезжали дети и внуки. Один домик, правда, был, пустой совершенно, но хозяева его как-то засмущались. В этом домике раньше жила бабуся – мать старика, там она и умерла – года два не слезая с русской печки. А после её смерти, дед сколотил два роскошных гроба – для себя и для своей жены. Вот эти гробы и стояли в большой комнате милого домика. Старикам неловко было сдавать нам дом, наполненный гробами – однако они не возражали против перемещения гробов на чердак. Самим им этот подвиг был не под силу. С другой стороны – плату мы предложили очень неплохую. И мы все пошли смотреть дом.
Да, выглядело это всё не особо привлекательно – муж мой, честно говоря, как-то стушевался. Кроме гробов, имелась облупленная русская печь в большой просторной кухне и множество бумаги и рваных тряпок в горнице – вокруг гробов. Пришлось опять брать дело в слабые женские руки. Я попросила только одного – унести на чердак гробы, а потом удалиться всем лицам мужеска, да и женска пола куда-нить часа на три. А уж потом решать. Гробы унесли на чердак и все в панике покинули домишко, оставив меня, наконец, на свободе. Проверив обе печки – я убедилась, что они прекрасно работают – уже потом выяснилось, что домику лет двести, а печи клал какой-то очень хороший мастер-печник. Пришла соседка – местная почтальонша, очень милая женщина и принесла разные принадлежности для уборки, заодно прихватив разведенную меловую краску. Мы собрали все тряпки, засунули их в мешок и вынесли в кладовку за сенями. Туда же пошли горшки котелки и даже сковородки. Потом сожгли в печах всю бумагу. Сохранили мы только деревянный дубовый сундук, оклеенный винными этикетками времён конца девятнадцатого века, дубовый винный бочонок и две иконы - несколько закопчённые и кое-где со стёршейся позолотой, но очень старые – Палехской работы. Потом вымыли весь дом – это было легко – он был деревянный и отлакированный временем. Когда мы его отмыли - домик стал похож на шкатулку из потемневшего, но ещё звонкого дерева. Печку мы побелили на раз, предварительно убрав с неё всё, что там было – а там было много чего. Это много чего мы унесли в ту же кладовку. Маленькие окна было не трудно промыть, и, в довершение всего я повесила на них простые белые занавески из сурового полотна – нам его на складе при выезде выдавали. И тут вернулись наши бравые мужчины и с ними дед. Вот хоть верьте, хоть нет – дед мне поклонился.
Ну, а мужчины стали разгружать из машины наши вещи и мы стали окончательно устраиваться. Мы прожили в том домике всё лето и осень. Жилище оказалось таким уютным, что из него не хотелось уезжать. Познакомились с соседями – выяснили, попутно, что и 15 домах меж соседями мира нет, ходили в гости и к себе гостей приглашали. А уж когда пошла ягода….ох, никогда мне не забыть тамошние малинники на старых вырубках, кусты, осыпанные красными сочными ягодами, так, что и листьев не видно. Огород нашей соседки-почтальонши снабжал нас не только всякой зеленью, но и клубникой – прекрасная была у неё клубника. И банька тоже. Мы не остались в долгу и обеспечили её дровами на всю зиму – нам это ничего не стоило. Иногда мы надували резиновую лодку и плавали по Ландеху, забирались в камыши, ловили рыбу. Когда же пришла пора уезжать – мы пошли попрощаться и окончательно расплатиться с хозяевами и спросили их – нужны ли им те две иконы, что висели закопчённые- а теперь были осторожненько отмыты и очищены – те иконы из кухни. И хозяева сказали – «Берите иконы, только никогда их не продавайте. Вот подарить можно, но не продать!». Потом пришла соседка и принесла нам в подарок ещё одну – многофигурную, Всех скорбящих радость – я подарила её сестре на день рожденья. А вот Спас нерукотворный и Нечаянная радость Пресвятой Богородицы – до сих пор висят в моей спальне. Они старые, писал их бродячий иконописец – тогда Палехские иконописцы ходили по сёлам и писали иконы на заказ, но что-то есть в них такое, чего не увидишь и в самых дорогих, украшенных серебряными окладами – знающие люди говорят, намолённые они, мои иконы.

[Хольгер]

Фирма веников не вяжет...

[convollar]

Это Вы о Палехских иконописцах?

[Хольгер]

О тех, кто делал гробы .

[convollar]

Ну, а что же? Старые уже люди - помрут - морга нет, надо отпевать, хоронить, и прочее - а куда положить?
Вот и запаслись......

[Аллор]

Я водить люблю... С хорошей скоростью))))

А истории одна другой занятнее, сочные такие) Про домик с гробами светлая и трогательная...