Урук-намэ, байки древних орков Опции

[Гаэрлин]

От составителя.

Так сложилось, что в наше время своего рода эталонами юмора считаются эльфийский - весьма тонкий, требующий для восприятия некоторых познаний, и хоббитанский - задорный, бесшабашный, и, чего уж тут, гораздо более близкий и понятный нам, людям. Эти два способа выражать свои мысли смешно имеют огромное количество поклонников и подражателей, иногда талантливых, иногда не очень. В любом случае, общепризнанно, что равных им нет.
Увы, не соглашусь.
В юности мне довелось быть десятником крепостной стражи Изенгарда. Сейчас, тридцать лет спустя со времени гибели Сарумана, это можно оценивать как угодно, но я не имею обыкновения жалеть о том, что уже свершилось. Чего уже не изменить.
Само собой, в Изенгарде у меня имелось множество шансов пообщаться с орками. С тех самых времён я и влюбился в орочье народное творчество. Обычно про него говорят не иначе, как о "попытке неотёсанных орков пересказать какую-то историю, пользуясь понятными для себя понятиями". По моему скромному мнению тот, кто первый изрёк данную сентенцию, был абсолютно бесчувственной личностью, напрочь лишённой способности смеяться. Орки понимают всё не хуже нас с вами. Они просто издеваются. Издеваются над персонажами выдуманных историй. Издеваются над историческими и даже легендарными личностями, не разделяя на своих и чужих. Издеваются, в конце концов, над слушателем, у которого к концу вечерних посиделок жутко болят скулы от непрерывного хохота. О, это самая жестокая пытка орков, которую я только видел!
Многое, конечно, зависит и от рассказчика. Сотник Шакхур*, со слов которого я записывал эти истории, рассказывал их с такой энергией, с таким талантом, что рисуемые им (откровенно бредовые) картины сами вставали перед глазами благодарных слушателей.
Не уверен, что смогу так же, но попытаюсь.
Ульварт Гаэрлин, Умбар, 30 августа 31 года IV эпохи.

-------------------------------------------------------------------------------
прим.авт.
*Данное имя к режиссёру Шакурову отношения не имеет (даром, что ударение на первый слог), а означает что-то вроде "вождь народа". Кстати, на старославянский это можно перевести как "Владимир".

[Аллор]

Гаэрлин, да почти все при тебе, я еще пару-тройку физий потом добавила Кстати, кто на какую разновидность похож?

О, вот это житие... Да, был такой прикол, вариант.
Впрочем, даже если чуть серьезнее, орки все ж от эльфов произошли, и у некоторых орков могли проявиться эльфийские черты, скажем, сбиться тот же механизм смертности)))

[Гаэрлин]

Эм-м-м-м... Читаем выше:

Со слов албая, снага понял, что тот принял его за такого-же албая, но кем-то испорченного.
-В твоих словах я слышу отзвуки квэниа, извращённые до неузнаваемости, - сказал албай.
"Мало того что дурак, так ещё и педант!" - подумал снага, плюнул и пошёл восвояси, неся в селение весть о новом народе, который мыслит и говорит не так, как урук.

Так что версия эльфячьего происхождения в сем апокрифе не работает. А бессмертие - это проработка толкиеновской (кстати) версии о возвращении отдельно выдающихся при жизни орков.

[Гаэрлин]

Окровавленные струны

Пожалуй, единственная грустная история о Гимбхе

Однажды в крепости Мэлкхора появился ещё один бурзуум-гуул, третий после самого хозяина и Ортхэннера Сауро (примечание составителя: имя написано верно, на языке урук Сауро значит "вооружённый"), его ученика. Говорили, что это брат гуула Сауро, пропавший давным-давно. Его имя было Морхэллен Курумо. Так получилось, что бурзуум-албаи невзлюбили его. Гуул умел красиво и убедительно говорить, умел делать красивые вещи, но то, что всему этому он научился в краю западных бубхош-гуулов, ему простить не могли. Гимбха никак не мог понять, неужели бурзуум-албаи считают, что в других краях, кроме их города и Мэлкхоровой крепости, не умеют творить прекрасного? Всё-таки, как и все албаи, они были слишком самоуверенны.
Зато народу урук новый гуул понравился. Он охотно говорил с ними и учил их тому, что знал. Именно он придумал клинки особой формы, специально для урук, и научил кузнецов племени их делать. Именно он сделал первый гуулси (струны гуула) и, показав как на нём играть, подарил его Гимбхе. Урукам и снагам было за что любить его. Ещё он учил их воинскому искусству. Нет, он не был воином, и в схватке один на один любой урук мог сам поучить его чему угодно. Зато он учил урук как атаковать всем вместе единым строем, не смешиваясь в толпу, как останавливать конных воинов, как с наибольшей пользой обороняться, пока не придёт подкрепление. Всё это он называл заморскими словами "стратегия" и "тактика". Все урук просто души в нём не чаяли. И тем больше не любили его албаи, видя, что его трудами урук стали равными им почти во всём. Естественно, признаваться в этом албаи не хотели, даже самим себе.
Как-то раз к Курумо постучался Гимбха. На плече у него, как обычно, висел гуулси, с которым он вообще никогда не расставался. Под мышкой он держал пузатый бочонок, а лицо имел крайне растерянное.
-Здравствуй, учитель, - как-то рассеянно сказал он, - А я тебе гхоша принёс! Как ты любишь, яблочный на меду.
-Мда-а-а... - только и сказал Курумо, - Что, такой серьёзный вопрос, что без гхоша никак?
-Ну, вопрос скорее общий... Тер.. тор... те-ор-ет-ич-ес-кий! Во! - сказал Гимбха и тут-же спохватился, - Зато очень важный!
Гуул тяжело вздохнул, вытащил из ящика две резные чаши и, наливая в них гхош из бочонка, сказал:
-Ну, давай, садись, выкладывай, что там у тебя стряслось.
Гимбха для храбрости ооловинил свою чашу и заговорил:
-Ко мне тут одна албайка подходила. Тощая такая, с пепельными волосами. Элхе её зовут.
-Знаю, - усмехнулся Курумо, - весьма непоседливая особа. И что она тебе наговорила?
-Она сказала, ей Мэлкхор сказал... Ой, как-то нехорошо получилось...
Курумо лениво отхлебнул из своей чаши и посоветовал:
-Ты не торопись, рассказывай по порядку. Так вот, Учитель ей сказал...
-Мэлкхор ей сказал, что она, если очень захочет, сможет вернуться из-за Грани. Она этим очень хвасталась. И даже язык показала.
-Ай, как нехорошо, - притворно возмутился Курумо, - Только что с того?
-Учитель, скажи... А мы, урук, сможем оттуда вернуться?
Курумо глубоко вздохнул, буркнул себе под нос "Спокойно, Морхэллен, спокойно", повращал глазами, залпом осушил свою чашу и только после этого сказал:
-Ну, ладно она - эльфийка всё-же, а тебя-то зачем в такие дебри понесло?
-То есть?
-Гимбха, родненький... -гуул начал закипать, - Ты в курсе, балбес узкоглазый, что ты у меня за сегодня пятый такой?! Ну, Элхе, ну, спасибо! Удружила, нечего сказать! А потом ещё жалуется Учителю, Курумо, мол, бука и бяка, обходит за лигу, отвечает грубо... Ладно, извини, что наорал, накипело.
-Так всё-таки, учитель... Урук возвращаться могут?
-Могут, Гимбха, могут. Если очень сильно захотят - всё могут. Гуулов доводить вы умеете, а если все вместе расстараетесь - даже бубхош-гуул Намо не выдержит.
Курумо не думал, что Гимбха воспримет его слова буквально и запомнит и впоследствии крепко пожалел о сказанном, причём целых два раза.

Примерно через неделю Мэлкхор, Сауро и Курумо в большой тайне устроили проверку воинскому искусству урук. Мэлкхор был доволен. Но Курумо он сказал:
-Завтра приведи любых троих бойцов ко мне. Для вида я на тебя накричу, но ты уж не обижайся. Хотя, изобразить обиду не помешает.
-Я всё сделаю, Учитель, только объясни - зачем?
-Оссе сообщил, что войско майар уже сейчас готово выступить в поход. Твои урук, конечно, молодцы, но к войне мы всё равно не готовы. Придётся идти на хитрость. Я тебя изгоню, а ты побежишь в Валинор. Пока они тебя будут принимать, мы, возможно, успеем увести всех на Восток, за Орокарни.
-Учитель, - задумчиво проговорил Курумо, - Не сочти, что я боюсь, но вряд-ли Валар примут меня хорошо.
-А ты выдумай какую-нибудь небылицу про меня. Да пострашнее. И расскажи им. В их глазах меня это всё равно не опустит - некуда опускать уже. А когда всё кончится, ты станешь моими глазами и ушами в Валиноре.

Так они с поступили.

Курумо подарил им целую неделю, постоянно сочиняя всё новые подробности, без которых Хэлгор не взять, или выдумывая новые ужасы, которых не было. Только никто не хотел уходить за Орокарни. Урук верили в своих воинов, албаи - в то, что всё можно решить миром. Мэлкхор и Сауро пытались убедить их - тщетно. А потом пришли майар и стало уже поздно.
В Бурзуум-бурх, или Аст Ахэ, как звали его албаи, примчался гонец из селения урук, что было на самом берегу Западного Моря. Он рассказал, что утром пришли сотни кораблей, с которых сошли воины в сияющих доспехах и сразу кинулись в бой. Гимбху это очень сильно напугало, так как в том селении жила его невеста. (Легенда не указывает её имени, так как имена женщинам урук даются только после рождения первого ребёнка. ) Он её очень любил и ласково называл Оленёнком. Про неё он и спросил гонца. Тот ответил - она убита. Схватившись за голову, Гимбха ушёл в крепость. Там он взошёл на башню, что смотрел на запад, рухнул на колени и долго смотрел на Солнце, заходящее в той же стороне, где жила его любимая. Когда же Солнце зашло, он всё равно продолжал смотреть на запад, перебирая струны гуулси. При жизни Оленёнок очень любила слушать, как он играет...
Хаитала велел урук не беспокоить Гимбху, понимая, как тяжело его горе. Терзаемый плохими предчувствиями, он приказал урук готовить крепость к обороне. Похоже, только сейчас урук осознали, что им придётся сражаться с гуулами. Да, среди них были весьма сильные воины, но что их сила перед мощью духов Запада?
На следующий день крепость была разбужена звуками сотен рогов, в которые трубили западные гуулы. Битва началась. Гуулы шли тысячами, трубя в рога и выкрикивая боевые кличи. Урук в крепости молчали. Гуулы были уже рядом. Они даже остановились на мгновение, засомневавшись - уж больно подозрительным было молчание. Гуулы спешно принесли лестницы и начали забираться на стены. И когда первые их ряды уже забрались наверх, раздался страшный рёв, подобный звериному, исторгнутый из множества глоток. Урук ударили тогда, когда гуулы уже решили, что тех вообще нет в крепости. Они нападали все вместе, били, как одна рука - всё так, как учил их Курумо. Они набрасывались со всех сторон, теснили гуулов, где только могли. Гуулы дрогнули, отступили на шаг... И остановились. Не одни урук умели сражаться строем. Много крови пролилось в этом бою. Пал, целиком опустошив колчан, Уфтхагх. Воины часто подсмеивались над ним, потому-что у него был дар вечно попадать в переделки и потом с трудом из них выбираться. Из переделки под названием "бой с гуулами" он так и не выбрался. Шаргхат с двумя десятками бойцов вызвался прикрыть отступление. Урук успели укрыться в залах Аст Ахэ, но почти сразу же в одно из окон влетела голова Шаргхата. Кувалда с другими снагами кинулся на гуулов, размахивая своим кузнечным молотом. Их встретили копьями, но кузнец сумел забрать с собой одного. Грышнагх со своими бойцами сумел подломить одну из колонн в главном зале и свод рухнул на их головы, похоронив под собой и их, и многих гуулов, бывших там.
Хаитала остался один. Он потерял всех товарищей и ему нечего было терять. А смерть в бою - лучший конец жизни для воина урук. Лишь бы забрать с собой побольше врагов. Он притаился за перевёрнутым столом, выжидая лучшего момента для атаки. Вот уже показались гуулы, послышались их шаги. Хаитала приготовился, перехватил поудобнее меч... И замер в изумлении. Навстречу гуулам шёл Гимбха. Его мысли в этот момент были уже далеко отсюда. Он шёл умирать. И пел. Пел, под грустный перебор струн гуулси.

На том пути, ведущем в Темноту,
Куда, оставив жизнь, мы все ступаем.
Дождись меня, постой...
Уже иду...

Даже глядя на стрелу, торчащую из его груди, Гимбха всё равно думал о той, что ждала его по ту сторону. Взгляд его упал на гуулси, испачканный кровью. Часть струн из серебрянных стала ярко-алыми.
-Аркуу Матуурз! - закричал Хаитала, выходя из-за своего укрытия. Так звали разбойника, которого он когда-то одолел. А ещё эти два слова означали "я не умру". Или иначе:
"СМЕРТИ НЕТ!"

___________________________________________________________________
От автора (а не от рассказчика, разные вещи): Сожалею, что после полушутливых рассказов я сразу так сгустил краски. Просто такова орочья судьба - короткая и невесёлая.
Но в нашем случае всё ещё только начинается...